Дракула

— Учитывая печальный опыт мисс Люси, мы должны на этот раз опередить события. Правда, в данном случае наша задача значительно труднее, дорог каждый час. Я вижу, как характерные черты вампира проступают на ее лице. Они пока едва заметны, но они есть, если смотреть внимательно и беспристрастно. Зубы стали острее, взгляд жестче. Но это не все; она стала замкнутой и молчаливой, как в свое время Люси, предпочитавшая молчать, хотя письменно подробно излагала свои переживания. И еще я боюсь вот чего. Если она в состоянии гипноза может сообщать, что видит и слышит граф, то вполне вероятно и обратное — тот, кто загипнотизировал ее первый, пил ее кровь и вынудил выпить свою, может заставить бедную женщину раскрыть ему наши планы.

Я кивнул в знак согласия, а он продолжал:

— Нам надо во что бы то ни стало помешать этому; мы должны скрыть от нее наши намерения, и тогда она не сможет рассказать ему то, чего сама не знает. Это печальная задача! О, это так грустно, что у меня просто разрывается сердце, но иначе нельзя. Когда мы сегодня увидимся, я скажу ей, что в силу причин, раскрыть которые мы пока не можем, она не должна больше присутствовать на наших совещаниях, оставаясь тем не менее под нашей защитой.

Профессор вытер испарину, которая выступила у него на лбу при мысли о том, какую боль ему придется причинить бедной, измученной душе. Надеясь как-то утешить его и, возможно, избавить от мучительных сомнений, я сказал, что пришел к тому же выводу. Ему действительно стало легче.

Незадолго до общего сбора Ван Хелсинг ушел к себе подготовиться к совещанию и своей печальной миссии. Мне кажется, он просто хочет помолиться в уединении.

Немного позже. В начале нашего совещания мы с Ван Хелсингом испытали большое облегчение: Гаркер сообщил, что жена просила извинить ее, но она не будет принимать участие в обсуждении; по ее мнению, мы будем чувствовать себя свободнее, не стесненные присутствием больного человека. Мы с профессором переглянулись. Похоже, миссис Гаркер сама поняла опасность и решила избавить всех от новых страданий и неприятностей. На мой вопросительный взгляд профессор приложил палец к губам. Значит, пока не будем говорить о своих подозрениях. Тут мы приступили к составлению плана нашей кампании. Ван Хелсинг изложил факты:

— «Царица Екатерина» вчера утром вышла из Темзы. Ей потребуется по крайней мере три недели, чтобы добраться до Варны, мы же по суше будем там через три дня. Допустим, благодаря способности графа повелевать стихиями судно выиграет пару дней, а какие-то случайности могут задержать нас, скажем, на сутки; в нашем распоряжении остается около двух недель. Поэтому, чтобы не волноваться, мы должны выехать не позднее 17-го. Тогда мы в любом случае будем в Варне за день до прибытия судна и успеем подготовиться. Отправимся туда во всеоружии.

— Насколько я понял, — заметил Квинси Моррис, — граф родом из страны волков; возможно, он доберется туда раньше нас. Предлагаю дополнить нашу амуницию винчестерами. Они очень выручают во всех затруднительных обстоятельствах. Помнишь, Арт, как за нами гналась волчья стая под Тобольском? Чего бы мы не дали тогда за хорошую винтовку!

— Хорошо! — согласился Ван Хелсинг. — Берем и винчестеры. Квинси, как всегда, дает дельные советы, тем более что речь идет об охоте. Больше здесь нам делать нечего. А поскольку в Варне никто из нас не был, не отправиться ли нам туда пораньше? Не все ли равно, где ждать, там или здесь. Сегодняшнего вечера и завтрашнего вполне достаточно на сборы, и тогда, если все будет в порядке, мы вчетвером тронемся в путь.

— Вчетвером? — спросил удивленно Гаркер.

— Конечно! — быстро ответил профессор. — Вам нужно остаться здесь и позаботиться о вашей милой жене!

Немного помолчав, Гаркер сказал глухим голосом:

— Вернемся к этой теме завтра утром. Я посоветуюсь с Миной.

Полагая, что настало время Ван Хелсингу предупредить его — не раскрывать ей наши планы, я выразительно посмотрел на профессора и кашлянул. Вместо ответа, он приложил палец к губам и отвернулся.

Дневник Джонатана Гаркера

5 октября, после обеда. После нашего сегодняшнего совещания я просто в растерянности, не знаю, что и думать. Новый поворот событий привел меня в смятение. Решение Мины не участвовать в совещании озадачило меня, а поскольку я не решился обсуждать с ней этот вопрос, то могу лишь строить догадки. Но так ни к чему и не пришел. Меня удивило и то, как остальные восприняли это; ведь мы решили, что у нас не должно быть никаких тайн друг от друга. Мина спит, тихо и сладко, как дитя. Губы полураскрыты, лицо счастливое. Слава богу, что еще бывают такие минуты.

Позднее. Как странно! Я сидел, сторожил счастливый сон Мины и сам почувствовал себя счастливым. Наступал вечер, солнце садилось, темнота сгущалась над землей, а я все более ощущал тишину, повисшую в комнате. Вдруг Мина открыла глаза и, нежно посмотрев на меня, сказала: