Дракула против Гитлера.

Стальные двери и решетки камеры уже начали внушать некоторое беспокойство, выгибаясь наружу, однако еще держатся – пока. Поразительное проявление силы

и решимости.

Мы рассмотрели возможность попытки побега, хотя это и почти невероятно (слово «невероятно» становится обычным явлением во всем этом ЧП). Я приказал установить

пулеметную точку в конце коридора, неподалеку от камеры Существа, с тяжелым пулеметом MG34. Пулеметные расчеты усилены сменяющимися нарядами моего личного

состава СС. Эти посты круглосуточны.

Возникла проблема с дальнейшим исследованием Существа, так как оно на данный момент свободно разгуливает внутри камеры, ничем не скованное – ни цепями,

ни наручниками. Поэтому я разработал план нападения, с помощью которого смогу вновь контролировать Существо.

Чтобы вам понятна была наша проблема, поясню: окно, которое пропускало в камеру солнечный свет и служило нашим единственным средством контроля над Существом,

теперь прикрыто. Вампир заткнул это отверстие гимнастеркой покойного ефрейтора.

Двое моих лучших людей спустились по веревке к нему с внешней стороны замка. У окна камеры они стали ждать моего сигнала.

Время атаки было согласовано с углом падения солнечных лучей. И когда я подошел к дверям камеры, Существо посмотрело на меня свысока и надменно спросило,

будет ли сегодня у него в меню еще один немец для пиршества.

Проигнорировав эту издевательскую шутку, я отдал приказ начинать.

По этой команде два солдата, находившиеся снаружи, сорвали руками ткань, препятствовавшую проникновению солнечного света. Вследствие того, что это препятствие

было устранено, в камеру проник солнечный свет, заполнивший большую часть помещения.

Тварь была вынуждена отступить в угол, все же оставшийся в тени.

Мы, воспользовавшись этим, торопливо открыли дверь камеры, и двое моих людей вытащили тело ефрейтора Шрека. После этого дверь была сразу же закрыта и заперта.

Существо снова съязвило, поблагодарив нас за вынос трупа и отметив, что оставлять тело в его камере негигиенично.

Но в тот момент Существо меня уже не интересовало.

Все мое внимание было обращено теперь на покойного ефрейтора, точнее к тому, что он держал в сжатом кулаке. Покойный по-прежнему цепко держал в мертвой

руке медальон СС, которым он так дорожил. Я вытащил его из хладных пальцев и осмотрел. В цепочке не было ничего необычного, и руны СС тоже довольно простого

исполнения, два на три сантиметра, напоминающие две молнии. Не было даже клейма производителя, лишь на обратной стороне выбиты цифры, обозначающие, что

изделие изготовлено из 90-процентного серебра.

Я вновь перевел свое внимание на заключенного и увидел выжженный у него на коже отпечаток рун СС, которые по-прежнему были еще различимы у него на шее.

Очевидно, они появились тогда, когда ефрейтор пытался задушить его медальоном, лежавшим теперь на ладони Шрека.

Оставшийся от ожога след не зажил, в отличие от других ранений – порезов и ссадин, которые он получил в драке, пытаясь освободиться и срывая кандалы с

запястий и лодыжек. От всех этих ран, а некоторые были довольно глубокими, не осталось ни следа, что было им продемонстрировано и ранее, с исцелением рук,

пронзенных костылями.

А вот следы от ожога остались.

Ожога серебром.

У меня есть кое-какие догадки на сей счет – а вместе с ними и план укротить это Существо, чтобы оно подчинялось нашим приказаниям.

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ДЖ. ХАРКЕРА

(Расшифрованная стенография)

17 ИЮНЯ 1941 ГОДА

И я, и Люси мы оба беспокоимся о ее отце. Еще один бесплодный день блужданий по этим горным тропам, которые зачастую недоступны и горным козлам, а тем

более старику и женщине, какими бы врожденно выносливыми они ни были. Он человек необычайно стойкий, с железным самообладанием, неукротимой решимостью

и энергией, но его возраст превратился уже в определенный фактор, и он довольно сильно измотан.

Мы стали чаще останавливаться, из-за одышки профессора Ван Хельсинга, которая, несмотря на то, что сам он это отрицает, не совсем вызвана разреженным воздухом

из-за нашего подъема в горы. Судя по моей карте, сегодня мы поднялись на высоту выше полутора тысячи метров.

Наблюдая за Люси, заботящейся о своем отце, я увидел ее для себя в новом свете; то, как она нежно оказывала ему помощь, демонстрировало ее заботу и способность

чувствовать боль другого, чего я раньше в ней не замечал, женскую сторону неистовой Амазонки, в образе которой она обычно представала. То обстоятельство,

что эта женщина сочетала в себе все эти стороны в такой весьма ей идущей и привлекательной форме, лишь усиливало мою страсть. То, что было до этого, должен

признаться, возможно, являлось скорее страстным увлечением, мгновенной юношеской влюбленностью, если хотите, вызванной такой близостью в столь уязвимый

для нас обоих момент. Но теперь моя любовь к ней повзрослела, возмужала и окрепла, по мере того, как я узнавал об этой женщине все больше.

Как выразить ей это новое эмоциональное состояние – вот вопрос, на который я должен буду ответить. И поскорее. Пока Люси и Князь вновь не окажутся вместе.