Драма девяносто третьего года. Часть вторая

Во второй комнате расположился король; ему подравнивали волосы, когда туда вошла г-жа Кампан, которую вызвала к себе королева. Взяв две отрезанные пряди, он дал одну из них г-же Кампан, а другую — ее сестре. Обе они хотели поцеловать ему руку, но он воспротивился этому и обнял их, ничего не сказав.

Третью комнату, оклеенную невзрачными бумажными обоями зеленого цвета, заняла королева; она бросилась на жалкую постель и, судя по всему, испытывала страдания, рядом с которыми муки колесованного должны казаться пустяком; подле нее находилась какая-то толстая женщина с добрым и честным лицом, присматривавшая за этими покоями.

Четвертую комнату вначале заняли дофин, дочь короля, принцесса Елизавета и г-жа Турзель, но, когда к королеве присоединилась принцесса де Ламбаль, дети перешли в комнату матери, а обе принцессы и г-жа де Турзель остались единственными пользовательницами этой темной клетушки.

У королевы не было с собой ничего; жена английского посла прислала ей постельное белье для нее и для ее сына, а поскольку на пути из Тюильри в монастырь фельянов королева потеряла свой кошелек, она взяла взаймы двадцать пять луидоров у сестры г-жи Кампан, г-жи Огье, чей муж предложил в свое время королю портфель, содержавший сто тысяч экю. Эти двадцать пять луидоров вначале послужили причиной ареста несчастной женщины, а позднее стоили ей головы.

Впрочем, королю суждено было оставаться в этой временной тюрьме всего лишь три дня. Законодательное собрание постановило, что он будет жительствовать в Люксембургском дворце; но, поскольку Коммуна желала оспорить любые постановления Законодательного собрания, изменить их или отменить, она через посредство своего прокурора Манюэля уведомила депутатов, что не сможет нести ответственность за короля, если в качестве жилища ему будет предоставлен Люксембургский дворец, который, по ее уверению, подземными ходами сообщался с катакомбами.

Как известно, Законодательное собрание уже действовало исключительно по воле Коммуны, и оно оставило Коммуне заботу о выборе жилища для короля.

Коммуна остановила свой выбор на Тампле — отдельно стоящем донжоне, старинной приземистой и мрачной башне, последнем остатке великолепного командорства Тампль, из которого Жак Моле вышел, чтобы отправиться на костер, подобно тому как Людовик XVI вышел оттуда, чтобы отправиться на гильотину.

Заметим, что недалеко от донжона находился дворец, в котором некогда жил г-н де Конти, но о такой возможности никто даже не подумал.

Коммуна была по-своему права, отказавшись от Люксембургского дворца и выбрав Тампль. В Люксембургском дворце Людовик XVI еще оставался бы королем. В Тампле он был всего лишь узником.

Вечером 13 августа король вместе с королевой, двумя своими детьми, принцессой Елизаветой, принцессой де Ламбаль и г-жой де Турзель, а также г-ном де Шамийи, камердинером короля, и г-ном Гю, камердинером дофина, был перевезен в Тампль.

Первым, кого увидели члены королевской семьи, сойдя на землю, оказался Сантер. Он находился в нескольких шагах от дверцы их кареты, когда августейшие пленники вышли из нее, и подал муниципальным чиновникам знак, который ни король, ни сопровождавшие его лица могли понять ничуть не больше, чем тот, каким чиновники ответили Сантеру.

Жест Сантера означал вопрос: короля отведут в башню немедленно?

Жест чиновников означал ответ: еще не время.

Так что королевскую семью провели сначала в ту часть зданий Тампля, которую называли дворцом и которая обычно служила жилищем графу д’Артуа, когда он приезжал в Париж.

Муниципальные чиновники стояли возле короля, не подумав обнажить головы и подчеркнуто употребляя при обращении к нему слово «сударь».

Складывалось впечатление, что весь Париж пребывал в радости, как если бы смерть двух тысяч граждан не казалась людям чересчур большой ценой за подобного пленника.

Все дома вокруг Тампля были иллюминированы.

Короля предупредили, что его жилищем станет Тампль, однако оставили в неведении насчет того, что жить ему придется в башне, а не во дворце.

Так что он, вполне естественно, пребывал в заблуждении и попросил предоставить ему возможность осмотреть дворцовые покои; чиновники проводили его туда, воздержавшись от того, чтобы объяснить ему, какая резиденция назначена на самом деле его семье.

В это время король находил удовольствие в том, что заранее распределял помещения своих будущих покоев.

В десять часов вечера в обеденном зале дворца подали ужин; во время трапезы, весьма недолгой, Манюэль стоял подле короля; после ужина все перешли в гостиную.

Войдя в Тампль, муниципалы оставили в заблуждении короля, как уже было сказано, однако предупредили тех, кто состоял в услужении у королевской семьи, что она не будет ночевать во дворце, ибо дворцу предстоит стать ее резиденцией лишь до конца дня.

В одиннадцать часов вечера один из комиссаров отдал приказ камердинерам, господам Гю и Шамийи, взять то немногое из постельного белья и одежды, что у них было, и следовать за ним.