Драма жизни Макса Вебера

Вебер, конечно, тяжело переживал отсутствие собственного политического успеха, особенно на фоне январского провала на выборах в Гессене, где функционеры партии, за которую он выступал, косвенным образом фактически удалили его из партийного списка (с. 337). Ситуация была крайне двусмысленной, ему было нанесено «политическое оскорбление» и, что особенно тяжело, партией, одним из основателей которой был его брат Альфред. Вообще в послевоенной ситуации, когда страна переживала очень трудное время и чувствовалась необходимость как в новых идеях, так и в новых лицах, имя Макса Вебера довольно часто всплывало в политических дискуссиях. Марианна в мемуарах дает краткую подборку. Но и раньше имя Макса Вебера часто почти автоматически ассоциировалось с высшей позицией в германской политической системе. Многие из тех, говорит она, кто читал политические статьи и слушал его речи, были убеждены, что именно Вебер должен стать во главе государства. Один из берлинских друзей писал Елене Вебер (матери Макса) 2 ноября 1918 г.:

Я не могу освободиться от уверенности, что разрешить внутренний политический кризис, в котором мы находимся, может только один человек – Ваш сын Макс. И чем больше я об этом думаю, тем более во мне растет уверенность, что он призван быть в это трудное время нашим вождем. Сегодня у меня был ряд социал-демократических деятелей из Саксонии, с которыми мне надо было поговорить о делах, но, естественно, мы говорили и о политике, так как они только что ушли с заседания фракции: они рассказали мне, что кандидатура канцлера до сих пор не найдена. Макс Баденский (принц Баденский Максимилиан. – Л.И.) им совершенно не нравился. Тогда я им сказал, почему вы не обратитесь к другому Максу из Бадена, к Максу Веберу, это самый подходящий человек, быть может, единственный, нужный нам. Эта мысль им очень понравилась, и они решили назвать его имя в вечерних дебатах на собрании фракции. Я жду очень многого, если только вопрос станет о его кандидатуре, и не сомневаюсь, что все члены партий большинства сойдутся на ней. Сознаюсь открыто, что я не всегда был согласен с прежними политическими взглядами Макса <…> Но его политическая гениальность, его глубокое знание, его блестящее красноречие, невероятная острота его интеллекта предназначают его как никого другого к ведущей роли именно в такое время, когда только наилучшие достаточно хороши для нас (МВ, 511).