Драматория

Моя благодарность Альфреду Шнитке совершенно особого свойства. С 1965 года Алемдар постоянно жил в Симферополе и в первый раз приехал к нам в Москву только спустя девять лет, в 1974 году. Он хотел показать свои новые сочинения нам, москвичам, и первым, кто пришел повидаться с ним и послушать его музыку, был Альфред. Две большие комнаты нашей квартиры - кабинет Евгения Павловича и гостиная - соединяются общей дверью. Алемдар сел за рояль, Альфред сел рядом, чтобы переворачивать страницы объемистого клавира, а я тихонько расположилась на диване в гостиной, и через открытую дверь мне все было отлично видно и слышно. Алемдар играл только что завершенную симфонию "In amorem at vivificantem", в переводе с латыни - "В любовь животворящую", слово "верую" в названии симфонии опущено. В первый раз в своей жизни я внимательно вслушивалась в звучащую музыку и всеми своими духовными силами старалась понять, постичь эти странные не привычные моему немузыкальному слуху кульминационные нарастания и всплески. И в один из моментов мощной кульминации я вдруг почувствовала, как неведомая сила стягивает меня с дивана, и мне хочется слушать эту музыку дальше, уже стоя на коленях. Впервые в жизни я испытала подобное экстатическое состояние, потом Алемдар объяснил мне, что возбуждение чувства экстаза и было задачей этой музыки. Вот с того памятного для мел дня, когда Алемдар играл симфонию "In amorem", а Альфред сидел рядом и переворачивал страницы клавира, началось мое постижение не только этой симфонии, но и понимание всей остальной музыки, уже написанной к этому времени Алемдаром. С присущей ему прозорливостью Алемдар инстинктивно осознавал мою тогдашнюю полную внутреннюю глухоту к его музыке, он не навязывал мне прослушивание своей симфонии, даже не звал в кабинет, и не для меня с таким вдохновение играл. Если бы не это потрясающее, проникновенное исполнение для одного Альфреда, возвозможно, для меня ещё долго оставался бы закрытым бесконечно прекрасный мир духовно содержательной музыки.

Альфреду Шнитке понравилась и услышанная им спустя несколько лет уже в оркестровом звучании девятнадцатая симфония "Кровию Агнчею", исполненная в 1977 году в Киеве. Оставаясь верным авангардизму, Альфред все-таки одобрил и поддержал новое направление в музыке Алемдара. Историческая аналогия - "и в гроб сходя, благословил". Так что моя глубокая душевная благодарность всемирно известному композитору Альфреду Шнитке, прах которого ныне покоится на Ново-девичьем кладбище в г. Москве, и за слова, сказанные об Алемдаре и по сей день помогающие ему в жизни, и за мое музыкальное прозрение.

Нелегко и непросто жить рядом с гениями. У них свое понимание окружающего мира и редкостное умение не обращать внимания на крайне важные жизненные обстоятельства и детали. Дней за десять до концерта я выделила деньги и послала Алемдара в кассы БЗК купить билеты на концерт для нас, наших знакомых и тех лиц, чьи фамилии и адреса продиктовал по телефону Евгений Евтушенко - им надлежало достави тьбилеты в конвертах. Алемдар вернулся домой с билетами в блаженном состоянии, растроганный, размягченный. Из его рассказов я поняла, что благостный восторг был вызван афишей предстоявшего концерта, перед которой он долгое время простоял в радостном изумлении, любуясь своей фамилией, выведенной на афише крупными буквами, - именно это обстоятельство его особенно восхищало. Послушав его восторги, я инстинктивно заподозрила что-то неладное, но недоброе предчувствие быстро развеялось, хлопот и забот было предостаточно, и я даже толком не успела осознать всю важность ниспосланного мне предвестия. В очередной раз высшие силы вмешались в дело спасения концерта в лице приятеля Евгения Павловича Арнольда Порка. Заехав проведать Евгения Павловича и услышав о концерте, он взял почти все ещё остававшиеся у меня билеты для того, чтобы раздать их слушателям той академии, где он читал лекции. Билетов нехватало, и утром во вторник, 16 января, я поехала в кассы БЗК. Афиша на стендах БЗК, перед которой в эйфории простаивал Алемдар, эйфории простительной, поскольку он видел подобную афишу в первый раз в своей жизни, - меня ужасно расстроила. Да, действительно, фамилии Алемдара Караманова и Константина Кримца были написаны достаточна крупными, издалека видными буквами, а вот фамилия Евгения Евтушенко, для художника, писавшего афиши БЗК, видимо, так мало значившая, была указана в перечне прочих исполнителей так незаметно, что разобрать её можно было, лишь подойдя к афише на очень близкое расстояние.