Драматургия буржуазного телевидения

Как видим, история на телеэкране имеет отношение не только к прошлому. Она прямо или косвенно отражает проблемы сегодняшнего дня, формирует определенное понимание их, вполне отвечающее, если говорить о «массовом искусстве», духу буржуазной пропаганды. Это и есть то общее, что объединяет множество телевизионных серий, рассказывающих о событиях, которые отдалены от нас во времени на десятки, а чаще сотни лет.

Выше были рассмотрены основные жанрово-тематические разновидности многосерийной драмы в программах буржуазного телевидения. Мы видели, что некоторые из этих разновидностей прямым путем перешли на телеэкран из «литературы массовых тиражей», другие подверглись своего рода предварительной обработке на радио и в кинематографе, третьи в полной мере оформились именно на телевидении.

Как правило, в пределах жанров и тем, о которых шла речь, создавались и по сей день могут создаваться произведения по-настоящему художественные и значительные. Это закономерно: все дело в том, как, в каких целях используется тот или иной жанр.

«Массовое искусство» не столько изобретает новое, сколько паразитирует на уже открытом, ранее созданном, приспосабливая его к своим нуждам. И нас прежде всего интересовали как раз формы такого приспособления, интересовал вопрос о том, какую идеологическую и пропагандистскую окраску получают отдельные жанрово-тематические группы в массовой серийной продукции буржуазного телевидения.

Иными словами, характеризуя экспансию «массового искусства» в область телевизионных жанров, мы шли от структуры вещательной программы, от основных ее форм. Однако не менее важен и другой аспект — анализ основных направлений, по которым с помощью средств телевизионной драматургии ведется открытая и завуалированная пропаганда буржуазной идеологии и буржуазного образа жизни. Этому и будут посвящены дальнейшие главы нашей книги.

Часть II ВОЗДЕЙСТВИЕ НА АУДИТОРИЮ: ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ

ИЛЛЮЗОРНЫЙ МИР ТВ

До сих пор, анализируя массовую серийную телепродукцию, мы стремились вычленить из нее отдельные жанры и тематические группы. Мы пытались провести границы между ними, определить место каждой из них в системе драматических программ буржуазного телевидения. Но при всех жанровых различиях те или иные разновидности «массового искусства» предстают в телепрограмме не изолированно друг от друга, а в сплошном потоке, пересекаясь, взаимодействуя. И не удивительно, что в зрительском восприятии вереница образов и сюжетов, систематически поставляемых телеэкраном, сливается в некое причудливое целое.

Аудитории буржуазного телевидения предлагается словно бы одна нескончаемая, поделенная на бесчисленное множество эпизодов серия, в которой ковбои мирно уживаются с призраками, домохозяйки путешествуют в космосе, детективы гоняются за монстрами, а короли и королевы обитают по соседству с полицейскими и адвокатами.

Вся эта пестрая смесь сопутствует повседневному существованию гигантского множества людей, для которых телевидение превратилось в основную форму проведения досуга. Мелькающие на экране призрачные образы «массового искусства» нередко начинают вытеснять из сознания окружающую реальность. Погружение в мир этих образов становится для многих столь же привычным и необходимым, как сон или еда, — и так же вновь и вновь требует повторения. Да, собственно, это и есть странное подобие сна — «сон с открытыми глазами», как определил его один из самых глубоких и проницательных критиков «массового искусства» Антонио Грамши [1].

Первоначально таким «снотворным» для массовой аудитории служили преимущественно романы-приложения. Позднее пальма первенства перешла к кинематографу — «фабрике грез», как еще в 20-е годы был метко назван Голливуд.

«Голливуд открыл, — писал американский критик Г.-А. Оверстрит, — что самый верный способ привлечь зрителей — это дать услаждающие их жизнь иллюзии. Кинофильм не ставил задачу научить этих разочарованных людей действовать, стремиться вперед, чтобы разрешить стоявшие перед ними проблемы.

Его цель — дать им мечту, которая сама по себе была бы настолько увлекательна по сравнению с реальностью, что снова и снова возвращала бы их в кинотеатр — помечтать еще несколько часов. Эти прибыльные штампы стали настолько прочными, что даже серьезные романы и драмы, пройдя через мельницу кино, превращались в нечто совсем на себя непохожее» [2].