Драматургия буржуазного телевидения

Создание искусственной напряженности ситуаций, с одной стороны, и нашептывание на ухо интимных подробностей — с другой, в сочетании с «прозаичностью» деталей обстановки рождает у зрителей чувство кажущейся сопричастности жизни героев. От эпизода к эпизоду они втягиваются в перипетии сюжета, и подслащенные, мелодраматизированные экранные коллизии начинают казаться едва ли не более реальными, чем сама реальность.

Во всяком случае, именно к этому стремится «массовое искусство». И в той мере, в какой оно достигает своей цели, человек постепенно привыкает судить о действительности, оглядываясь на героев массовой серийной телепродукции, дни, а не живая жизнь все больше оказываются для него источником представлений о нормальном и должном.

Любопытный факт: как показали опросы, проведенные в США, молодые (и не только молодые) женщины черпают познания и суждения о том, как надо вести домашние дела, о воспитании детей и взаимоотношениях в семье преимущественно из «мыльных опер» [4].

Складывается положение, о котором австрийский философ Г. Андерс писал: «Телевидение вносит в дом, реально или фиктивно, внешний мир и делает это столь интенсивно, что все окружающее — четыре стены, мебель, совместная жизнь — становится нереальным и призрачным. Когда призрак становится действительностью, действительность становится призраком» [5]. Необходима только существенная оговорка: телевидение само по себе неповинно в этой метаморфозе. Но в буржуазном обществе оно и в самом деле для многих и многих становится электронной «фабрикой грез», поточным производством суррогатов реальности.

Как видим, мир-фантом, создаваемый буржуазной теледраматургией, при всей своей иллюзорности побуждает человека жить и воспринимать вещи в соответствии с определенными стандартами и образцами. Очевидная занимательность массовой серийной телепродукции — это лишь красочная обертка, которая нужна для скрытого утверждения буржуазных норм и ценностей. Мир телевизионных грез и иллюзий не просто уводит аудиторию от насущных проблем современности, но навязывает их извращенную трактовку. Отвлекать и вовлекать — вот двоякая формула этого мира.

АПОЛОГИЯ УПРОЩЕННОСТИ

Американский социолог Лео Гурко в своей книге «Кризис американского духа» пишет, что средства массовой информации постоянно стремятся создать у широких масс мнение, будто «размышление почти всегда приводит людей к беде» [1]. Это кажущееся на первый взгляд парадоксальным суждение в действительности вовсе не столь уж парадоксально. Вспомним, например, как часто героями буржуазного телеэкрана становятся те, кто интеллекту противопоставляет силу мышц, а размышлению — действие.

Одним из главных принципов в системе манипулирования общественным мнением с помощью телевидения является апелляция к чувствам и эмоциям телезрителей в обход мысли, разума. Специалист по проведению президентских избирательных кампаний в США Уильям Гэвин так объясняет это: «Разум требует высшей степени дисциплины, концентрации внимания; много легче обыкновенное впечатление. Разум отталкивает зрителя, логика досаждает ему… Эмоции легче возбуждаются, они ближе к поверхности, мягче куются» [2]. Привлечь внимание, поразить воображение — такова непременная установка буржуазных телепрограмм.

В массовой серийной телепродукции эмоциональной «приманкой» для зрителя становится прежде всего личное обаяние актера. И если зритель принял и полюбил актера, то успех серии обеспечен независимо от качества драматургии. Так случилось, например, с американским вестерном «Пороховой дымок», герой которого Мэтт Диллон завоевал такую популярность, что исполнитель главной роли Джеймс Арнесс из никому не известного статиста превратился в звезду первой величины. Благодаря большой симпатии аудитории к самому Джеймсу Арнессу серия не сходит с экрана вот уже два с лишним десятилетия, хотя ничего особенного по сравнению с другими вестернами в ней нет. То же самое можно сказать и о программах с участием американской актрисы Люсиль Болл.

Экранную роль зритель зачастую воспринимает именно как воплощение полюбившейся ему телезвезды. Однако в кого же воплощаются телезвезды? Кто принадлежит к числу главных героев буржуазного телеэкрана? Мы уже знаем: прежде всего — ковбои, детективы и домохозяйки.

Образ ковбоя, смелого, благородного, однако не утруждающего себя размышлениями, давно стал чем-то вроде американского идеала. Зритель настолько привык именно к такому герою, что, когда американское телевидение в 1968 году в погоне за сенсацией попыталось создать «интеллектуальный» вестерн, попытка не встретила признания аудитории. Речь идет о быстро сошедшей с экрана серии «Данди и Колхейн», в которой два юриста отправляются на Дикий Запад.