Драматургия ГДР

П е р в ы й  п р и с я ж н ы й. Считаете ли вы обвиняемого Нотъюнга виновным в том, что он в сговоре с многими другими лицами и т. д. и т. п.?

Присяжные поднимают руки. Либерал медлит.

В т о р о й  п р и с я ж н ы й. Оправдав коммунистов, мы обвиним правительство. Это первый шаг к революции.

Л и б е р а л. Разумеется, крайних левых следует сдерживать. Мы, либералы, этого не отрицаем.

Ч е т в е р т ы й  п р и с я ж н ы й. После процесса левее вас никого не останется. Неужели вы этого еще не поняли?

П е р в ы й  п р и с я ж н ы й. Считаете ли обвиняемого Нотъюнга виновным в том, что он в сговоре со многими другими лицами и т. д. и т. п.?

Л и б е р а л. Будем надеяться, что правительство в той же мере пойдет навстречу нашим либеральным желаниям, как мы идем навстречу желаниям правительства. (Неуверенно поднимает руку.)

Ч е т в е р т ы й  п р и с я ж н ы й. То есть мы вам, вы нам?

Либерал тянет руку вместе со всеми.

П е р в ы й  п р и с я ж н ы й. Виновен!

КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Снизу поднимается зеленое деревцо с надписью «Эпилог». С помощью кустов и деревьев комната свидетелей превращается в прусский пейзаж. Ш т и б е р, Г р е й ф, ф о н  З е к к е н д о р ф, о ф и ц е р  д л я  п о р у ч е н и й  и  д р у г и е  о с о б ы  с  д а м а м и. Оркестр играет нежную мелодию, слышно чириканье птиц. На заднем плане играют в жмурки, гоняются друг за другом, бегают и исчезают. Входит  Ш т и б е р. Одной рукой он поддерживает  М а р и ю, за другую держится  м а л ь ч и к  трех лет.

Ш т и б е р. Сынок, куда ни посмотри — Пруссия. Потерпи еще пару лет, и я куплю тебе поместье в Мазурах, а следующее будет уже на той стороне. Папа постарается. Леса и озера Мекленбурга. Повсюду тишина и покой, птички поют в лесу. Слышишь?

М а р и я. Вильгельм, посмотри, вон наше маленькое поместье.

Ш т и б е р. Мария, ты довольна нашим малышом? (Целует ребенка и жену.)

М а р и я. Любимый, слезы? Ты снова подумал о нашем добром короле? Правда, что он теперь играет только оловянными солдатиками?

Ш т и б е р. Счастлива страна, где великие люди воюют, даже тронувшись рассудком.

М а р и я. А вдруг он совсем сойдет с ума?

Ш т и б е р. Будем за него молиться.

ИНТЕРМЕДИЯ

К о р о л ь  на троне.

К о р о л ь. Штибер! Подойдите-ка сюда. Ближе. Еще ближе. В последнее время у меня часто болит голова. Так что я хотел сказать? Вы тогда кое-что раздобыли, но не бог весть что. Мои бюргеры фыркают мне в лицо. Что ж, поживем — увидим. Если им, не дай бог, когда-нибудь придется вести процессы против коммунистов, они тоже ничего другого не придумают. Разве самую малость. Только не терять рассудка, Шмидт. Очень голова болит последнее время. Ну ступайте.

Конец интермедии.

Штибер в той же позе, что и перед интермедией. На груди орден. Появляются  у ч а с т н и к и  пикника. Одна из дам завязывает платком глаза Штиберу. Играют в жмурки. Входит возбужденный  Г о л ь д х е й м. В руках у него — книга.

Г о л ь д х е й м. Господин советник, прочтите.

Штибер снимает повязку.

Написано Гиршем. Целая книга. Все как было. Ничего не пропущено. Здесь про вас, господин советник. Здесь о Грейфе, здесь обо мне, кража со взломом у Дица, книга протоколов, арест Шерваля, Флери, пробы почерков, полное признание.

Ш т и б е р. Ну и что?

Г о л ь д х е й м. Попало в иностранные газеты, первые экземпляры уже в Пруссии.

Ш т и б е р. Ну и что?

Г о л ь д х е й м. Вся Германия набросится на эту книгу.

Ш т и б е р. Германия? Взгляните на нашу милую Германию. Как прекрасно ей живется! Как никогда раньше. Банки процветают, фабрики растут, купец торгует, и даже ремесленнику удается сбывать свои изделия. Кому интересна судьба кучки бунтовщиков? (Возвращает книгу Гольдхейму.)

Г о л ь д х е й м. А если красные обратятся в суд?