Драматургия ГДР

Э в  сидит в домашнем халате перед трюмо, обстоятельно массируя лицо; занятие, которое по-английски коротко называется «make up», но продолжается обычно довольно долго.

Г о л о с  К у р т а. Когда он должен прийти?

Эв, занятая своим лицом, не отвечает, возможно, она не расслышала вопроса.

По мне, так лучше бы и вообще не приходил. Мне сегодня каждая физиономия противна, а тут еще — его… Ты что-то сказала?

Эв молчит. Куда-то делась, затерявшись меж баночек и флакончиков, понадобившаяся ей кисточка, и она ее ищет, с досадой раздвигая флаконы.

К чему мне все эти сентиментально-глупые совместные воспоминания из времен юности? Большинство людей только делают вид, будто ужасно обрадованы, когда встречают кого-нибудь из школьных друзей. Через десять минут им уже не о чем говорить и наступает тягостное молчание. Даже самый несимпатичный товарищ по работе, и тот ближе: с ним хоть знаешь, что к чему.

Судя по всему, Курт занимается хозяйственными делами, шумно хлопает дверца шкафа. Слышен звон разбитой посуды. Эв на минуту прерывает массаж, прислушивается, искоса смотрит на полуоткрытую дверь. Затем, пожав плечами, возвращается к своему занятию.

А, ч-черт… Как раз из сервиза. Сегодня все одно к одному… Где у тебя совок?.. Ах, вот он…

Погромыхивает ведро.

А мне еще при этом надо разыгрывать роль гостеприимного хозяина на веселой встрече школьных друзей… Не заходи в кухню босиком. Полно осколков.

Судя по звуку, осколки разбитой чашки ссыпаются в ведро.

И вообще это глупая привычка — вечно бегать по квартире босиком.

Слышны шаги, по-видимому, Курт перешел в другую комнату.

Во всяком случае, я это нахожу бестактным с его стороны. Бестактным и навязчивым.

Эв морщит лоб, откладывает кисточку, смотрит на дверь.

Нет, это невозможно!..

По-видимому, он чем-то неприятно удивлен.

Эв!.. Это ты сняла мои диаграммы со стены?

Эв в замешательстве отводит взгляд от двери. Встает, идет к двери.

Вот уже до чего дошло!

Он, видимо, сильно обозлен.

Засунула за письменный стол, как ненужный хлам. Капитуляция начинается уже в собственном доме.

Эв останавливается в дверях, медлит, затем поворачивает обратно, возвращается к зеркалу, садится на пуфик.

Быстро ты это сработала, браво!.. Как в том известном анекдоте, когда по некоторому поводу перевешивают некоторые картины. Но я, между прочим, не анекдотический персонаж! И не позволю превращать меня в такого!.. Во всяком случае, не в моих четырех стенах, не здесь, — слышишь, ты?!.

Эв вновь встает, подходит к окну, смотрит в него с таким выражением лица, какое бывает, когда знаешь все наперед, ко всему привыкла, но… можешь еще в какой-то момент и потерять терпение.

Ты решила засунуть их куда-нибудь подальше, так ведь?.. Дабы создать необходимый уют нашему дорогому гостю и не портить вечер, посвященный трогательным воспоминаниям юности? Не касаться какой-то там грубой действительности… Можешь не отвечать, я и так все прекрасно понял. Наш добрый старый Фридолин не должен, упаси бог, увидеть на стене зловещее отображение того, что он еще только сегодня утром, уже как товарищ Эрлихер, представитель Управления, угробил в силу своего высокого служебного положения. Труп еще пахнет. Убийце может быть неприятен запах.

Судя по доносящимся звукам, Курт довольно рьяно орудует в соседней комнате. Эв кусает губы и выглядит не слишком жизнерадостно.

Но будущее будет таким, каким я его рисую. Это он должен увидеть перед своим носом, моя дорогая, где бы он ни сел в моем доме. Я развешу на всех стенах свои проекты, ни одного гвоздя не оставлю без диаграммы.