Драматургия Югославии

Ну, тут я у него ничегошеньки не понимаю. Нет, вы гляньте, что он тут намолол: тут вам и небо, и мертвые, и природа, и безумие, и разум, и смерть, да еще в конце говорит: «Так должно быть». Ты, учитель, вроде бы сказал, что он какой-то великий человек? А мне сдается, у него не все дома.

Ш к у н ц а. Вы, товарищ управляющий, смелее! Продолжайте, продолжайте! Это пока еще что, так, мелкие трудности…

Б у к а р а (читает так же сбивчиво).

«Тебя мы просим, брось
Бесплодную печаль…».

Да пусть он катится к ядреной матери вместе с тем, кто ему перо в руки дал! Это не каждому по зубам! Да он, знаешь ли ты, учитель, — он просто дурень. Не ухватишь его ни за хвост, ни за голову.

Ш к у н ц а (смех триумфатора). А я что могу поделать, товарищи! Я ведь вам сразу сказал, что текст слишком трудный.

Б у к а р а. Нет, нет, ты, учитель, не прав. Ничего тут нет трудного. Просто если грамотный напишет, его и читать легко, а если неграмотный возьмется — ни черта не разберешь. Так-то вот! Башку прозакладываю, что моя покойная бабка Стана была в три раза грамотнее этого англичанина. Ну, ничего не поделаешь, придется тебе все это выправить. Так оставлять нельзя.

Ш к у н ц а. Выправить? Да как это вам в голову взбрело? Мне выправлять Шекспира, величайшего английского писателя всех времен! Простите, но я на это не осмелюсь.

Б у к а р а. Да ты не бойся, приятель! Ну и что из того, что он писатель в какой-то там буржуазной Англии. Зато я здесь, в социалистической стране, управляющий целой артели! Ты знай выправляй, ему до тебя не добраться.

Ш к у н ц а. Да что выправлять-то надо? Как выправлять?

Б у к а р а. А чтоб все по-хорошему, братец, выправляй как богом положено, чтоб тебя тут наши деревенские поняли. Не знаю, как тебе, а мне кажется, что в песне поется потилигентнее и покрасивше: «Ой, ты, милка, из мово села…» Иди сюда, Миле, подпевай!

Б у к а р а  и  П у л ь о (поют).

«Ой, ты, милка, милка, из мово села,
Что печальна нынче ты, невесела?
О-о-ой!»

Б у к а р а. Вот на такой лад тебе бы и переделать!

Ш к у н ц а. Да вы спятили! Вы знаете, как называется то, чего вы от меня требуете? Преступление!.. Это карается законом.

Б у к а р а. Какое еще преступление? Что карается законом? По какому это такому закону, так твою мать!.. Тут у нас, что, у власти англичане стоят или наш трудящий народ? Ты все это, товарищ, переделаешь, как я тебе велел, вот и вся недолга!

Ш к у н ц а. Какие тут у нас англичане, при чем тут наш трудящийся народ?! Это преступление по отношению к культуре. Я этого сделать не могу и не буду.

Б у к а р а. Ну, ладно, учитель, не будешь делать, и не надо. Тебе и не придется. Мы другого найдем. Только вот, клянусь святым воскресением, не долго ты будешь тут у нас, в деревне, греть свою задницу. Мы сообщим твоему начальству, как ты относишься к просвещению трудящего народа. Мы не позволим тебе, товарищ, в нашем социалистическом обществе проводить культуру и просвещение! Нет, и не надейся!

Ш к у н ц а. Простите, я ведь не сказал, что не буду просвещать народ. Не надо все сейчас же сворачивать на политику, прощу вас. Я только считаю, что то, чего вы хотите, это — вовсе не просвещение, а оглупление народа… Эх, да что я тут!.. Впрочем, почему бы и нет? Вы получите то, что хотите. Но только прошу вас, пусть будет известно, что я за это никакой ответственности не несу!

Пауза.

М а ч а к. Товарищи, я бы еще кой-чего добавил к дискуссии товарища управляющего. Я считаю, что этот Амлет должен быть положительный товарищ, руководитель, который борется за права трудового народа. Не может он у нас быть принцем, престолонаследником, как это говорится, как, например, вот товарищ, то есть наш король Петр. Это не по линии нашей партии. Это надо бы изменить.

Ш к у н ц а. Великолепно, ей-богу! Теперь, когда я согласился упростить текст, вы еще требуете от меня и содержание изменить. Это уже все-таки слишком!

Б у к а р а. Нет уж, вовсе и не слишком! Правильно говорит товарищ Мачак: король Петр был не за трудящий народ, а, наоборот, против него. Этот товарищ из Амлета неправильно освещает положение дел.

Ш к у н ц а. Я вас умоляю! Петр — это одно, а Гамлет — совсем другое. Кто нам дал право из-за короля Петра изменять содержание «Гамлета»?

Б у к а р а. Если этот Амлет, товарищ учитель, распространяет реакционную пропаганду, тогда мы можем и должны это сделать… Амлет должен быть представителем рабочих и крестьян. Вот тут ты и выправляй.

М а ч а к. Я считаю, товарищи, что этот, который написал Амлета, во время войны сотрудничал с четниками{40}!

Ш к у н ц а. Я свое мнение сказал. Сократить драму, упростить текст — это мне не трудно. Но касаться содержания — этого я не могу, хоть бы вы меня повесили вниз головой.