Драматургия Югославии

А н д р е й (стоявший в стороне, с надеждой и любопытством разглядывавший Мокорела, вздрагивает). Что сказал этот человек?

Б о ш т ь я н. Вы не слышали?

А н д р е й (с трудом подбирая слова). Я слышал. Но не могу поверить собственным ушам.

Б о ш т ь я н (усмехаясь). А мы можем. (Достав из планшета бинт, передает Вестовому). На.

А н д р е й (смотрит вокруг себя). Люди божьи, это отвратительная ложь! Этот человек, вероятно, поклялся погубить меня, он действительно хочет сделать из меня вашу жертву, то есть их мученика. Они за меня даже посмертное письмо составили. Поверьте, это так. А вчера они пришли сюда за тем, чтобы заставить меня написать опровержение…

Б о ш т ь я н (наблюдавший за тем, как Вестовой перебинтовывает ему ногу, взглянул на Андрея). Посвящение?

А н д р е й. Нет, именно опровержение отказа от посвящения.

Б о ш т ь я н. Опровергнуть опровержение посвящения. Гм. Я вас не понимаю.

А н д р е й. Прошу вас, не путайте меня. Они пришли для того, чтобы заставить меня написать опровержение к письму, в котором я ясно и определенно сообщал Верховному Комиссару, что никогда не посвящал ему никакой симфонии. А если бы я этого письма не написал, этот, человек с двумя своими подонками убил бы мою девушку, то есть мою бывшую девушку. (Взгляд его на мгновение встречается со взглядом Ясны. Мокорелу.) А сейчас посмотрите мне в глаза, недостойный слуга Иисуса Христа, и скажите мне: правда ли то, что я сказал или нет?

М о к о р е л (спокойно выдерживает его взгляд, говорит с усмешкой, какая бывает у человека, когда ему неловко за поступки старого, хорошего друга). Андрей, ничего не поможет. Смирись с тем, что нас схватили, ничего хорошего не получится, если мы станем переваливать вину друг на друга.

А н д р е й (бросается на него). Ах ты выродок, пес глумливый!

Партизаны с трудом его сдерживают. Мокорел спокойно отходит в сторону.

Б о ш т ь я н. Господин Бринар, не забывайте, где вы находитесь.

А н д р е й (оглядывается). А где я нахожусь? Скажите, где? Тот ли это дом, куда меня так всегда влекло? Тот ли это свет, что сиял здесь, или и он иссяк и все догорело, как эта закопченная спиртовка? Те ли это стулья? Тот ли пол подо мной? Нет, это ад, если есть где-нибудь ад! И эта усмешка на ваших лицах — это тоже отражение ада!

Б о ш т ь я н. Прошу вас не предъявлять нам свои обвинения, мы здесь для того, чтобы выявить правду.

А н д р е й. И я вас прошу меня не обвинять, я эту правду защищаю.

Б о ш т ь я н (Вестовой кончил перевязывать его ногу; медленно встает). Однако защищайте ее по крайней мере спокойно, так же как мы пытаемся ее понять. Отвечайте только на наши вопросы. Первое: вы признаете, что хотели проникнуть в нашу сеть?

А н д р е й (саркастически). Признаю, все признаю, даже то, что я хотел ее украсть, эту вашу сеть, и увезти с собою в Рим, чтобы ею в Тибре рыбу ловить.

М о к о р е л (с грустью глядит на Андрея, сочувственно). Андрей, ты ведь этим только вредишь себе. Подумай, завтра утром нас, скорее всего, не будет, а христианин перед смертью не лжет.

А н д р е й (у него перехватывает дыхание от такого коварства). Такой христианин, как ты, лжет и перед смертью!

М о к о р е л. Андрей, прошу тебя, образумься.

А н д р е й. Образумиться? Возможно, вы правы. Может, я действительно напился, ужасно напился и все это вокруг меня — вместе с вами и с вашими насмешками — только галлюцинация?

М о к о р е л. Андрей, от имени господа бога и нашей старой дружбы прошу тебя…

А н д р е й. Ха-ха-ха! Мокорел, вот уж действительно не знаю, должен похлопать вам или мне вас прихлопнуть! Во всяком случае, поздравляю вас. Свою роль вы играете мастерски. Посмотрите на них! Вы ведь их убедили, что правда — на вашей стороне, потому что вы так удивительно спокойны. Я же вам скажу одно: правда не спокойна, нет! Правда неистова, когда она борется против лжи. Когда же она борется против такой лжи, которая стоит сейчас передо мной, ее неистовство переходит в нечто… нечто…

М о к о р е л (укоряюще, сочувственно). Ну, это уже смешно.

А н д р е й. Может быть, ты и прав, Мокорел. (Остальным.) Однако скажите мне вы, которые бьетесь за правду, — вы боретесь за нее спокойно? Нет. Потому что, если бы это было так, то правда никогда не победила бы.