Драматургия Югославии

Б о ш т ь я н (молча наблюдавший за ними, передвигает сигарету во рту то вправо, то влево). Кто был здесь?

Я с н а. Ваши.

Б о ш т ь я н. Наши?

А н д р е й (просто). Это были не ваши.

Б о ш т ь я н. А кто же?

А н д р е й. Белогвардейцы.

Ясна встрепенулась.

Б о ш т ь я н (само внимание). А, белогвардейцы в наших партизанских формах? Интересно. (Подходит к Андрею, по дороге гасит сигарету в пепельнице на столе.) А теперь признавайтесь еще и в том, что они были здесь по поводу какого-то секретного задания.

А н д р е й (едва заметно улыбнувшись). Да, по поводу какого-то секретного задания.

Б о ш т ь я н. Спасибо. Мы учтем вашу чистосердечность.

Входит  В е с т о в о й  — это совсем еще мальчик. Он кивает Боштьяну, чтобы тот подошел к нему.

В е с т о в о й (шепчет Боштьяну). Того беляка, что ночью взяли, привели.

Б о ш т ь я н. Хм. Останься здесь до тех пор, пока я не вернусь. (Уходит.)

Вестовой ощупывает свой ремень, на котором висят револьвер в кобуре и граната «лимонка».

А н д р е й (Ясне, которая все еще стоит там, где она остановилась, склонив голову, сжимая виски ладонями). Ясна!

Я с н а (очнувшись). Оставь меня. (Бросается на диван. Тело ее вздрагивает от долго сдерживаемых и вырвавшихся наконец рыданий.)

А н д р е й (молча смотрит на нее; наконец решается подойти к ней, садится рядом. Очень просто). Ясна, я не лгал тебе. И не чувствую себя виноватым, но сейчас каждый так глубоко ушел в себя… Слов не хватает. Нужны доказательства. А их у меня нет.

Я с н а (затыкает себе уши). Оставь меня, оставь. Не говори! Я не хочу тебя слушать, не хочу!

А н д р е й (вдруг рассердился, сквозь зубы). Не хочешь?

Я с н а. Не хочу, не хочу!

А н д р е й (крепко хватает ее за запястья и отрывает их от ее ушей). А все-таки тебе придется. Вот так. И слушай, что я тебе скажу. (Ясна вырывается из его рук, он усаживает ее.) Это письмо я написал только лишь вчера, понимаешь, вчера вечером… Однако при таких обстоятельствах, о которых будет лучше, если ты никогда не узнаешь!

Я с н а (с ядовитым презрением). А почему?

А н д р е й (выпускает ее руки). Да если бы и узнала, ты бы мне не поверила.

Я с н а (холодно). Нет.

А н д р е й. Поэтому мне лучше молчать.

Я с н а. Лучше.

А н д р е й (глядя на Ясну, которая снова упала на диван и отвернулась от него). И все-таки, разве действительно лучше? Ясна, я решил замолчать то, что случилось вчера. Из-за осмотрительности, потому что я не хотел облегчать своей ноши тем, чтобы перекладывать ее половину на твои плечи. А сейчас, когда я вижу, что мое молчание — это бездна, которая может поглотить вместе со мною и то последнее, что у меня есть, самое дорогое, — твое уважение, твою любовь, — нет, теперь я не могу молчать! Ясна, ты слышала вчера четыре удара в дверь?

Ясна, все еще отвернувшись от него, не отвечает.

Наверняка ты их слышала. И если бы раздался еще и пятый…

Я с н а (поворачивается к нему, издалека, как чужая). Что было бы потом?

А н д р е й (которого вдруг охватывает растерянность). Потом бы, потом… Нет-нет, ничего больше я не скажу. (Встает.) Довольно! Пусть все катится куда угодно. Пусть меня схватят как предателя, пусть назовут меня мучеником, пусть глумятся над моими произведениями — все бы это я легче перенес… Но если бы я увидел твой насмешливый взгляд и после того, как я рассказал бы тебе о том последнем, что я мог сказать в свою защиту… Перед твоей насмешкой и презрением я не смогу… Впрочем, все равно, почему бы не попробовать?..

Ясна садится на диван, смотрит на него холодно и отчужденно.

Ясна, это письмо я написал, чтобы спасти тебя.

Я с н а (встает). Интересно.

А н д р е й (кричит). Ясна!

Я с н а (прохаживаясь по комнате). Да?

А н д р е й (подходит к ней, резко поворачивает к себе). Ясна, если бы прозвучал пятый удар, с ним упала бы и ты.