Драмы

Из брошенной трубки слышится голос телеграфистки: «Придется отложить многоточие... написала. Дальше...» Все обступают кресло, на котором сидит Троян. Отрывистые реплики: «Снимите сапоги... Знобит его... Мозговое... Душно, окно... Аккуратнее затемнение... Бинт... Подложите подушку. В госпиталь позвоните...»

Маруся (в трубку тихо). Можете погодить, гражданочка? (Грустно). Ну, дуже пораненный. В мозг, куда.

Коновалов и Нарышкин переносят Трояна на диван. Тюленев выбегает в коридор.

Отойдет, ничего. Тогда первыми мы будем на очереди, гражданочка... В номер идет... В завтрашний номер. (Повесила трубку).

Из открытого окна отчетливо стали слышны громы артиллерийской канонады. Не переставая идет дождь. Тикает метроном. На пороге появляются Аугуст и Ян. С их шляп и плащей струится вода.

Ян (с легким акцентом). Можно, пожалуйста?

Коновалов (не оборачиваясь). Кто там еще?

Ян (старательно выговаривая слова). Пожалуйста, товарищ майор, у нас вам есть поручение.

Коновалов (обернулся. С изумлением). Вы? По-русски?

Ян. Да, есть немножко, мало говорим. Можно без других людей?

Ян идет к окну, за ним — мрачный Аугуст. Коновалов идет за ними. Аугуст вынимает из внутреннего кармана конверт, передает Коновалову.

Прочитайте на конверте, пожалуйста. Вам есть записка.

Коновалов берет конверт, читает, смотрит на Яна, снова перечитывает написанное на конверте.

Это есть ее последняя записка в жизни, товарищ майор.

Аугуст кивает.

Теперь мы вам можем сказать. Наш товарищ Линда — так мы его звали — нет его больше. Ее имя есть еще другое. Мы не можем это сказать сейчас, сказано будет только после войны. (Взглядывает на Аугуста).

Аугуст. Так есть.

Вернулся Тюленев.

Тюленев. Насилу дозвонился, товарищ майор. На Васильевском артобстрел, все машины в разгоне...

Коновалов (вертит в руках конверт). В тыл к немцам с ней ходили?

Аугуст. Так есть.

Ян (берет у Коновалова конверт). Товарищ Линда имела снять на фотопленку (вынимает из конверта негатив) ...этот немецкий танк. Немецкий танк есть врытый глубоко в землю. Очень есть важнейший документ для штаба Ленинградского фронта, товарищ майор. Немецкий танк не есть немецкий танк. Немецкий танк теперь есть немецкий дот. По-русски говорят: немецкое наступление на Ленинград... захлебнулось?

Аугуст. Так есть.

Ян. По-немецки: капут блицкрига, пожалуйста...

Троян (с закрытыми глазами). Точка. Абзац. По буквам...

Ян. До свиданья, товарищ майор. Пусть товарищ майор не думает эстонских партизанах... молодых людях призывного возраста... хуже, чем они есть на самом деле. Так просила наш товарищ Линда. Нагемисен. До свидания.

Аугуст. Так есть. Нагемисен.

Ян и Аугуст, молча поклонившись всем, уходят из номера.

Троян (открыл глаза). Неужели так и приходит? А, Любочка? Вот так?

Люба. Кто приходит, Вадим Николаич?

Троян. Костлявая. Любочка, ну зачем эти банальные слезы? Один раз в жизни это надо испытать. Лучше рано, чем поздно, раз нельзя, чтобы никогда. Я бы не женился на вас, Любочка, нет. И всю жизнь презирал бы себя именно за это.

Люба. Лежите тихонько, миленький, лежите спокойно, все будет хорошо.

Троян. А, собственно, при чем тут я! Я — москвич... Какое я имею, собственно, ко всему этому отношение? Бедняжка генерал! Кто теперь будет пугать его парадоксами? (Закрывает глаза). Тата, вы? Где вы, Тата? Так мне и надо, что я вас любил, Тата. Так мне и надо. (Открыл глаза). Маруся, трубку...

Люба. Вадим Николаич, лягте спокойненько...