Драмы

Гапон (нахмурясь). Я вчера был у градоначальника Фулона. Он дал мне честное слово. Никто вас не тронет! И никаких флагов! Только иконы, только хоругви, только портреты государя...

Круглов. И я ей про то говорю, батюшка. Царь нас послушает.

Гапон. Ты прав, старик! Помните, братцы: царь — это правда. Вне царя правды нет. Я поднял весь Петербург. На площадь идут все окраины, все заставы. Выборгская сторона, Васильевский остров, Невская застава — сто пятьдесят тысяч человек. Мы идем к царю за правдой, за защитой. Скажем: не откажи в помощи своему народу, выведи его из могилы бесправия, невежества, нищеты, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу — умрем здесь на этой площади, перед твоим дворцом.

Круглов. Умрем!

Ивановна. Все умрем!

Гапон. Нам некуда больше идти и незачем, нам нет исхода. Два пути у нас: или к свободе и счастью, или к могиле. Раскроем царю наше горе, нашу нищету. Нужно ли это вам, братцы?

Крики: «Нужно! Нужно!»

Пусть содрогнутся в ужасе сердца, пусть польются из глаз слезы! И мы придем к нему, к отцу, и я, избранник ваш, вручу ему смиренную петицию нашу, и он, царь, примет ее с открытой душой.

Восторженный гул.

Сегодня воскресенье, да будет оно воскресением из мёртвых!

Гапон идет впереди, за ним Круглов с девочкой, Марья Карповна, Ивановна, Сережа, рабочие. Слышна молитва: «Спаси, господи, люди твоя... и благослови достояние твое... По-бе-ды бла-го-вер-но-му...» Марфа, Юркку, Федор, Катя присоединяются к процессии. Солдаты во главе с Филимоновым, действуя прикладами, оттесняют часть толпы к мосту. Здесь Марфа, Ивановна, несколько работниц.

Филимонов. Два шага назад! (Замахивается па Марфу прикладом).

Марфа. Ну-ну! Потише ты, Аника-воин! (Отводит приклад). Молодец среди овец!

Филимонов. Да ты што? Я при исполнении обязанностей! Марфа. Ия при исполнении обязанностей.

Ивановна (протискивается). Пусти, демон, мы к царю! Филимонов. Два шага назад.

Марфа. Заладил, истукан! А ежели пойдут, неужто палить станешь?

Филимонов. Служба.

Марфа. Слышали, рабочие, какая у него служба: баб да ребят крошить!

Филимонов. А зачем бунтуете? Избаловались тут, на городских харчах коло царя.

Ивановна. В день семьдесят копеек мой получает, половину в кабак, домой десятку. Семь за квартиру, на трешку трех ребят кормлю. Как собака, по чайным брожу, в сумку объедки собираю. .Малые плачут: «Хлебушка»... (Всхлипнула). На одной подушке вчетвером спим... Избаловались?!

Марфа (Филимонову). Эх ты, медный лоб! Из деревни?

Филимонов. Пензенский.

Марфа. А у вас крестьяне помещика жгут. Это как понять?

Филимонов. Так то помещика! Чего равняешь! Помещик божью землю себе прибрал, а крестьянину без земли, что солдату без амуниции.

Марфа. Ишь как про землю разговорился!

Филимонов (спохватился). Идите вы, Христа ради, а то... (Замахивается прикладом).

Ивановна. Ирод, и больше ничего.

Филимонов. Осади на мост!

Марфа. Истукан ты или человек? Народ томится, идет к царю помощи просить, мирно идет, а ты народ штыком проткнуть хочешь! Где правда? Я спрашиваю тебя, мы все спрашиваем тебя, — верно, бабы? Где правда? Подумай, солдат...

Филимонов опустил приклад, растерянно молчит. Слышен голос: «Этта што, што этта?»

Филимонов (поднял винтовку, грубым голосом). Осади на мост, публика!

Появляется Скреблов, рядом с ним Круглов.

Круглов. Господин офицер, почему не допускаете нас к площади? Мы не демонстрация, мы мирные подданные царя-батюшки.

Скреблов. Прошу вас, господа!..

Круглов. Отдайте приказ, господин офицер, пустите нас за ворота, к царю, нельзя нам не идти, мочи нет...

Скреблов. Царя во дворце нет, господа, бросьте глупости.

Круглов. Есть царь, господин поручик! Есть! Министры не услышат, генералы не услышат. Он услышит! Про боль нашу, про тяжкий фабричный труд, про слезы матерей, про сиротский плач! Не пойдем, так доползем к царю, господин офицер!..

Круглов, отстраняя офицера, идет к воротам, толпа со стоном устремляется за ним.

Скреблов (оборачивается, кричит). Горнист! Горнист!

За сценой рожок горниста.