Драмы и комедии

Г е н к а. Спасайся, кто может!

А д а м е й к а. Так, может быть, с вас и начнем, Павел Антонович?

В а р а к с а. Борис Петрович только что подарил нам бессмертие, а вы хотите лишить радости жизни.

Д о б р ы я н. Это нецелесообразно и по другой причине. Бессмертие возможно только при условии, если все эндокринные железы функционируют нормально.

Г е н к а (указывает на крысу). Как у него.

Д о б р ы я н. Совершенно верно.

А д а м е й к а. Так что берегите свои эндокринные железы, Павел Антонович.

Б о б р о в и ч. Наконец, и рожать можно не в четыре года раз, а, скажем, в пятьдесят.

К у д р и ц к а я. Что там еще с тобой станется за пятьдесят лет.

А д а м е й к а. Чего доброго, технология изменится. Фабричным способом начнут людей производить. А здесь ведь речь идет о кустарных изделиях. Таких, как мы с вами. Как им обеспечить бессмертие.

Д о б р ы я н. Опять же я должен предупредить. Бессмертие — дело весьма тонкое. Грубое вмешательство в физиологические процессы организма может все испортить.

В а р а к с а. С вашим предложением, Павел Антонович, нельзя согласиться и по моральным соображениям. Мы хотим жить вечно, а потому отказываемся давать жизнь себе подобным. А может быть, те, что не появятся на свет по нашей вине, были бы во сто крат талантливее нас.

Б о б р о в и ч. Ну что ж, вы — биологи, вы — социологи, вы и решайте. Рожайте, как вам угодно, а мне ясно одно: на всех бессмертия не хватит.

А д а м е й к а. Кому же хватит, а кому нет?

Д о б р ы я н. Решать это будем не мы.

А д а м е й к а. А кто?

Д о б р ы я н. Вероятно, какая-то высокая инстанция.

А д а м е й к а. Словом, да здравствует бессмертная крыса, а у нас по бороде текло, да в рот не попало.

В а р а к с а. Это трудно себе представить, товарищи, но вскоре роковая черта разделит людей, в том числе и здесь присутствующих, на бессмертных и простых смертных.

А д а м е й к а. Вот жил человек, работал и ни о чем не думал, а теперь такое чувство, словно тебя к смертной казни приговорили.

Д о б р ы я н. Почему же именно вас, Кузьма Захарович?

А д а м е й к а. Видите ли, Борис Петрович… Человек я уже немолодой, железами особенно похвастать не могу, а новых же вы мне не вставите.

Д о б р ы я н. К сожалению. Не имею такой возможности.

А д а м е й к а (с сарказмом). Хорошо хоть, что меня стерилизовать не надо.

К у д р и ц к а я. Разрешите мне немного пофилософствовать, Борис Петрович.

Д о б р ы я н. Пожалуйста, Клавдия Петровна. Момент самый подходящий.

К у д р и ц к а я. Вот вы говорили, Александр Павлович, о морали. Правильно. Эгоизм — это отвратительное явление. Но что такое эгоизм? И что такое вообще мораль? Вероятно, при бессмертии мы будем вкладывать в это понятие не совсем то, что вкладываем теперь. У бессмертного общества будет своя мораль, соответствующая его интересам. Теперь мы, например, с почтением относимся к старости. Но старость же у нас не вечная. Мы щадим и бережем старого человека, зная, что он от нас скоро уйдет. Но посадить себе на шею на веки вечные миллионы старых, нетрудоспособных людей — вряд ли это будет в интересах общества. Поэтому люди, находящиеся в таком состоянии, мне кажется, и претендовать не должны на бессмертие.

А д а м е й к а. Значит, на мыло. Падающего толкни, как сказал один несознательный человек.

К у д р и ц к а я. Дорогой Кузьма Захарович! Я ведь не вас имею в виду. Вы — прекрасный человек, и я ничего против не имею, если вы будете жить вечно. Я по поводу морали… В том смысле, что это понятие историческое. Возьмем, к примеру, брак. Теперь мы заботимся о том, чтобы прочной была семья. Если муж с женой расходятся, мы стараемся их примирить. Так что же, и от бессмертных мы будем требовать нерушимости брака? Да за тысячу лет может и опротиветь тебе твой напарник.

Д о б р ы я н. Вы, Клавдия Петровна, в такие философские дебри завели нас, что и не выбраться.

Г е н к а. У меня, Борис Петрович, более актуальный вопрос. Что будет, если я, простой смертный, женюсь на бессмертной Наташе?

Н а т а ш а. Спроси еще, пойду ли я за тебя.

Г е н к а. Допустим, что ты посоветуешься с мамой и согласишься.

Д о б р ы я н. Придет время, вы состаритесь и умрете, а Наташа подыщет себе другого.

Г е н к а. А что будет с нашими детками?

Д о б р ы я н. В наших исследованиях, как вы знаете, первое потомство Мафусаила живет уже больше трех веков. Будем надеяться, что и ваши детки будут бессмертны. Но их еще надо иметь. Что можно оказать в заключение нашей беседы? Всем нам стало ясно — это с цифрами в руках доказал Павел Антонович, — что, как он выразился, бессмертия на всех не хватит. И тут возникает вопрос: как делить людей на бессмертных и смертных? Кто это будет делать? Чем руководствоваться?

В а р а к с а. Пусть народ скажет свое слово.