Драмы и комедии

Ермолай упал, потом пытается подняться и падает опять…

Кузьма роняет автомат, падает, ползет к Ермолаю.

К у з ь м а. Помогите! Помогите! Спасите!

М а р и я  уводит оставшихся  п л е н н ы х.

Помогите, он живой!

В и к т о р. Все. Он мертвый. Что ты наделал? А вдруг он не виноват?..

К у з ь м а. Не виноват? Но почему он мне в глаза не смотрел? Почему падал на колени, просил прощения? Вот твоя пайка… (Достает сухарь и бросает в Ермолая.) Чужие сухари ел! Не дождался своего! Что ты отца заставил сделать?!

М и х а и л. Зачем вы это сделали? Его надо было судить. Его все равно бы к стенке поставили.

К у з ь м а. Мой сын, я родил, я воспитал, я убил, я себя убил, верите?! Я себя убил. Но я и мертвый буду воевать. Я с ними расквитаюсь! (Виктору.) Сынок, я знаю, сегодня меня убьют. Похорони нас вместе. (Убегает с автоматом.)

Слышна стрельба.

М и х а и л. Помогите ему огнем!

В и к т о р. Отец!!! (Выбегает.)

Затемнение.

Звучит музыка — Вагнер, «Гибель богов».

Трассирующие пули пишут на небе: «1945 год. Май».

Разрушенный город. Пробегают  с о л д а т ы, обнимаются, салютуют из ружей, смеются, плачут.

М и х а и л  вносит две связки книг, садится на скамейку, читает. Входит  М а р и я, она в нарядном платье, катит коляску с куклами. Мария нарочно спотыкается о связку книг. Книги падают. Михаил поднимает их. Мария снова проходит мимо и опять рассыпает книги.

М и х а и л (не глядя). Да что же это такое! Смотреть надо.

М а р и я. Герр официр извинит меня, но что вы читаете? Библия Лютера? После потопа читать Библию? Это смешно!

М и х а и л. Фрейлейн, идите, идите…

М а р и я. Посмотрите лучше, как хорошо кругом, вдали виднеется лес, может, прогуляемся? А? (Садится на краешек скамьи.)

М и х а и л. Я занят, вы не видите? (Резко встает, видит Марию.) Маша?

М а р и я. Читай, читай больше свои книги. Опять Библия?

М и х а и л. Валялись на мостовой. Знаешь, как странно получилось — это вроде мои Библии. Мне так кажется. Скажи, а ты что такая нарядная? Невестой выглядишь…

М а р и я. Я всю войну это платье в вещмешке проносила. Так легко в нем, прямо порхаю.

М и х а и л. А куклы?

М а р и я Да я их из огня вытащила, они уже тлели. У меня же будет много детей, двенадцать человек. Я всю войну об этом мечтала.

М и х а и л. Это что — двенадцать апостолов?

М а р и я. Тебе все Библия покоя не дает. Ведь в году двенадцать месяцев. Я каждому дам имя месяца. Двенадцать детей для меня будут всем — холодом, теплом, снегом, дождем, солнцем, цветами… А я буду им мать — природа. И строгая и ласковая.

М и х а и л. Ты в детстве с кем-нибудь играла в жениха и невесту?

М а р и я. Играла, с девочками. Была то женихом, то невестой. А ты что, хочешь поиграть со мной? Для этого мы уже стары… Нам уже пора в бабку-дедку играть. Дедушка, на внучат. (Толкает к Михаилу коляску.)

М и х а и л. Нет, это бабушкино дело. Возьми их сама. (Толкает коляску обратно.) И вообще нам бы детишек с тобой, а не куколок. (Целует Марию.) Ты обиделась? Бабушка, обиделась?

М а р и я. Как не стыдно! Внуки на нас смотрят, а еще дед! Седина в голову… (Уворачивается от Михаила и убегает.)

М и х а и л  бежит за ней.

Слышен их смех. Потом — взрыв. Тишина. Входят  с о л д а т ы  и  В и к т о р.

В и к т о р. Миша, Маша! Миша, Маша! Только что здесь был, я видел. Вон книги его валяются… Коляска какая-то. (Берет куклу.)

Входит  М и х а и л  с  М а р и е й  на руках.

Мина? Мина?.. Ничего, сейчас в медсанбат…

Михаил молча качает головой, опускает Марию на скамейку. Солдаты поднимают скамью и несут ее.

Затемнение.

ЭПИЛОГ

На сцене  М и х а и л, в руках у него кукла. Входит В и к т о р.

В и к т о р. Пакет на ваше имя.

М и х а и л. Открой и прочти.

В и к т о р. Вызывают в город Нюрнберг, на судебный процесс над главными военными преступниками… Военным обвинителем.

М и х а и л. Я же не юрист, я филолог. Недоразумение какое-то.