Драмы

Восторженные крики женщин. На набережной появляются Пирожков, Гордиенко, Лепехин-сын. Засунув руки в карманы, они независимо проходят мимо пустого погреба.

Лепехин-сын. Союзник… ежели ты союзник — так не кусайся!

Гаснет свет. Слышна музыка. Освещается адмиральский салон Ушакова. Шандалы, свечи, За клавесином — Чимароза. Вокруг — офицеры. У дверей в салон толпятся матросы. Чимароза кончил играть. Тишина, которая затем разрывается овациями.

Чимароза (встает, кланяется, печально улыбаясь). Мою голову хотели поднести лорду Нельсону в плетеной корзине для фруктов. Зачем лорду Нельсону моя голова? В ней нет ничего, кроме мелодий. Вы нашли мою музу умирающей в сыром подземелье. Вы дали ей отпить из сладостной чаши жизни. Так родилась эта кантата. Я посвящаю ее вам. (Снова кланяется, садится за клавесин, берет аккорд).

Входит Васильев, подходит к Ушакову.

Васильев. Господин адмирал!

Ушаков. Тсс…

Васильев (шепотом). Депеша от генералиссимуса… (Читает). «Милостивый государь мой, Федор Федорович! Великий Петр наш жив! Что он по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах произнес, а именно: природа произвела Россию только одну, она соперницы не имеет, то и теперь мы видим! Ура русскому флоту! Ура! Я теперь говорю самому себе: зачем не был я при Корфу, хотя мичманом? Суворов».

Ушаков берет депешу, прижимает к сердцу, молчит. Музыка.

Господин адмирал! Отряд матросов и солдат под командованием полковника Скипора и лейтенанта Балабина выстроился на набережной и ждет вашего приказа.

Ушаков. Мой приказ — марш на Рим! Тсс… Нельсон тайком от меня отправил Траубриджа, чтобы сговориться с французами. Но добрые итальянцы предупредили меня — Траубридж опять опоздает! Тсс… (На цыпочках выходит из салопа).

Чимароза продолжает играть. Гаснет свет. Освещается набережная. Солнце. Выстроились матросы и солдаты десанта.

Ушаков. Други мои! Смотрю на вас — и встают перед взором Херсон и Севастополь, Фидониси и Тендра, Калиакрия и Корфу, Бриндизи и Манфредония, Портичи и Неаполь. Исполняя приказ императора, идете ныне вышибать французов из столицы Италии, из вечного города Рима. Вам вышло на долю побить войска Буонапарте! К маршу! Песню, Пирожков! На Буонапарте!

Высоким-высоким голосом запевает Пирожков песню, подхваченную десятками сильных голосов. Это все та же песня матросская — о дальних походах, о кораблях, плывущих в океанах. С песней десант уходит по набережной.

Попутный ветер вам, русские матросы! Да шумит ваша слава в веках!

Песня. Занавес

ЭПИЛОГ

Еще не отшумела песня десанта, не стихла величавая медь труб. Темно. На палубе «Святого Павла» постепенно вырисовывается смутный силуэт Ушакова. Свет все явственнее обозначает его ссутулившуюся, сильно изменившуюся фигуру. Ушакова сопровождают также сильно изменившиеся Гордиенко, Лепехин-сын, Пирожков. Болтается пустой рукав у Пирожкова. Ушаков шагает медленно, оглядывая палубу. Приложив руку ко лбу, внимательно взглядывает наверх, туда, где полощется флаг. Появился с противоположной стороны палубы лекарь Ермолаев.

Ермолаев (изумленно). Федор Федорыч, вы? (Бросается к Ушакову, обнимает его).

Ушаков. Из глуши, из глуши тамбовской приплелся — пред смертью навестить…

Ермолаев. Но отчего же инкогнито, без должной почести?..