Дражайший плут

И опять он прав: Валентайну Нейпиру, герцогу Монтгомери, было на все и всех плевать. Возможно, действительно, и на нее тоже, хотя этого Эва не могла сказать с уверенностью. Чем еще объяснить, что из-за него она оказалась замешанной в деле, которое сразу показалось ей подозрительным, если не сказать — гнусным? Он еще и врал, когда она подступилась к нему с упреками, казался прямо-таки воплощением честности, когда сидел у камина, угощал ее турецкими сладостями и уверял, что вообще не понимает, в чем дело.

Эва усмехнулась: чего еще можно ожидать от Монтгомери?

В дверь постучали. Жан-Мари вопросительно поднял бровь, но она лишь пожала плечами.

Ее верный охранник и друг, храня на лице выражение, достойное настоящего дворецкого, сообщил:

— Мистер Малколм Маклиш желает засвидетельствовать вам свое почтение, мадам. Неожиданно.

— Пригласи его.

Войдя в гостиную, мистер Маклиш заметно нервничал, несмотря на беззаботную улыбку, которая стоила ему многих усилий. На нем был светло-коричневый костюм, в руке он мял черную треуголку.

— Благодарю, мисс Динвуди, что согласились меня принять!

Эва кивнула и указала на один из обитых розовым шелком стульев.

— Не за что, мистер Маклиш. Приятно скоротать время до вечера в компании. Прошу вас, присаживайтесь.

Маклиш примостился на самом краешке и бросил настороженный взгляд на Жана-Мари, который занял свой пост у входа гостиной.

— Я подумал… гм. Знаете, я хотел бы с вами поговорить.

Эва доброжелательно улыбнулась, а Маклиш кашлянул и добавил:

— С глазу на глаз.

Эва задумалась. Обычно она старалась не оставаться наедине с мужчинами — за исключением герцога и Жана-Мари, — но тут взыграло любопытство.

Она кивнула своему стражу, и тот, ни слова не говоря, вышел из гостиной, плотно закрыв за собой дверь, но Эва знала, что волноваться не стоит: он никуда не ушел: стоит за дверью и, если что, быстро придет на помощь.

— Итак, слушаю вас.

— Это насчет герцога Монтгомери, — выпалил гость. — Кажется, у вас с ним особые отношения.

Эва невозмутимо смотрела на него, не опровергая и не подтверждая этого заявления, и, похоже, ее молчание вывело его из равновесия.

— То есть я хочу сказать: я надеюсь, что вы его доверенное лицо. Ведь он меня шантажирует.

На это она не могла не откликнуться.

— Боюсь, он кого только не шантажировал! Это его любимое занятие, знаете ли.

Маклиш сухо рассмеялся.

— Вы так говорите, словно шантаж — это хобби, нечто вроде разведения борзых собак или коллекционирования табакерок.

— Уверяю вас: у меня и в мыслях не было шутить, — заметила Эва. — Лично я не одобряю его действий: они причиняют людям страдания.

— Да уж… Вот я и пришел к вам: не могли бы вы замолвить за меня словечко? Может, он оставит меня в покое…

— У меня нет влияния на герцога: он поступает как хочет — так было всегда. — Эва бросила взгляд на голубку — та задремала в своей клетке, спрятав клюв в перьях.

Маклиш закатил глаза.

— Тогда я погиб!..

— Разве вы не можете просто игнорировать его? Какими бы сведениями о вас он ни располагал, не надо позволять ему вас приманивать.

Молодой человек покачал головой, и лившийся из окон солнечный свет заиграл огоньками в его рыжей шевелюре, но на свету стали заметнее и морщины вокруг глаз.

— Я не могу: тут замешаны другие люди.

Эва ждала продолжения, с сочувствием глядя на него, и, наконец, он заговорил:

— Я был… нескромен в отношении одной состоящей в супружестве особы, и есть письма… вот они-то и попали в руки герцога.

— Ясно. Что ж, это неприятно, конечно, но если бы вы предупредили эту даму, то, возможно…

Он энергично замотал головой.

— Это не женщина.

— О-о… — наморщила лоб Эва. Связь между мужчинами считалась не просто скандальным событием: за такое можно и на виселицу отправиться. — В таком случае мне очень жаль.

— Да. — Его губы сложились в горестную ухмылку. — И Монтгомери просит — требует, — от меня такого, что я сделать просто… не в состоянии, понимаете?

Конечно же, она не понимала, поскольку не знала, чего именно Валентайн требовал от мистера Маклиша, но видела, что он на грани нервного срыва, и не в первый уже раз мысленно прокляла герцога Монтгомери.

Эва порывисто склонилась к Маклишу.

— Тогда бегите за границу: в колонии или еще куда-нибудь. Он хоть и герцог, но его могущество не безгранично. Если уедете, он вас не достанет.

— А мой… друг? — Мистер Маклиш горько улыбнулся. — Вы же понимаете, он-то уехать не сможет. У него здесь семья. Супруга. Если Монтгомери опубликует эти письма… — Он покачал головой.

— И вы готовы ради друга прозакладывать свою душу?

— Да. — Мистер Маклиш грустно рассмеялся. — Я почитаю это делом чести: не допустить, чтобы письма когда-нибудь были опубликованы, — но Монтгомери требует от меня вовсе презренного поступка. Возможно, я покрою себя еще большим позором, если соглашусь.

— Мне очень жаль! — искренне воскликнула Эва. — Даю слово, что поговорю с ним, но не хочу, чтобы вы питали напрасные надежды. Скорее всего, он вообще не станет меня слушать.

Мистер Маклиш кивнул и встал, продолжая мять в руках шляпу, не решаясь спросить.