Дразнилки

Маро была изображена противной бесформенной девочкой, слишком жирной, чтобы целиком поместиться на листе бумаги. Выхин вспомнил, как пририсовал сразу три подбородка, а в складках упрятал хлебные крошки, вытекающий жир, кусочки чипсов. Маро капризно кричала, раскрыв рот с редкими зубами. Рот был забит недоеденным гамбургером. Особый шарм – куда же без него – придавали рваное платье невесты и фата, крепко прибитая к лысому черепу кривыми гвоздями. Невесте Капустина положено быть с гвоздями. Шляпки торчали в разные стороны и издалека походили на могильные кресты.

Тили-тили-тесто.

Маро Выхин ненавидел больше всех. Она была слишком агрессивной и постоянно пряталась за спинами брата и жениха. А еще девчонок Выхин не бил, хотя конкретно Маро очень хотел бы ударить хоть раз. Поэтому, наверное, в процессе рисования жирной невесты он испытывал особое удовольствие. Вдохновение в тот день било через край. Словно неведомая муза двигала его рукой, отмечая детали, которые даже спустя много лет гармонировали с общим мерзким образом юной Маро.

Он вспомнил, как ненавидел. Острое чувство, которое имеет свойство возрождаться с новой силой, будто не уходило никогда. Даже повзрослевшая, красивая, добрая Маро из кафе не могла затмить образ из прошлого. Люди не меняются. Почти наверняка в глубине души она осталась той самой противной девчонкой.

Потому Выхин не смог вырвать лист из тетради, как сделал это с рисунком Аллы.

Когда в квартире стало невыносимо душно, он сбежал на улицу.

Забравшись под козырек остановки, щурясь, разглядывал голубое небо без облаков и гадал, сколько же градусов набежит этим летним днем и можно ли будет спрятаться от жары на кладбище? Его окликнули:

– Здрасьте!

К остановке подошла Ленка, дерзкая девчонка. Она была одета так, будто собиралась весь день провести на пляже: слишком короткие шорты, слишком короткая и легкая футболка, на голове панамка, из-под которой торчали в стороны хвостики светлых волос, на ногах шлёпки, а в руке бесформенная тряпичная сумка.

– Что-то вы неважно выглядите. – Ленка тоже встала под козырьком, который создавал какую-никакую, а все же тень. – Нос надо мазать сметаной, знаете? Иначе облупится к вечеру и будет болеть. Жара вам определенно не идет.

– К ней надо привыкнуть, – сказал Выхин.

– Точно. Не все привыкают. А вы на кладбище?

– Откуда знаешь?

– Гвоздики, Ватсон. Или у вас романтическое свидание с кем-то, кто любит получать по два букета гвоздик? – Ленка звонко рассмеялась, и смех этот вырвал из прошлого Элку с ее милой улыбкой – очень похожей, кстати – и таким же простодушным обаянием. – Хотите, съезжу с вами?

– Зачем?

– Во-первых, вы не местный, можете заблудиться. Во-вторых, мне вас даже немного жалко. Огромный мужик с обгорелым лицом, с цветочками этими, встали не на ту остановку, вам через дорогу надо в другую сторону. Пойдемте, ну.

Она легко перебежала через пустынную дорогу к остановке напротив и поманила Выхина пальцем. Выхин осмотрелся, почему-то отметив, что людей вокруг нет. Редкие туристы сворачивали к морю раньше, на узкие извилистые тротуары, прячущиеся в тени кипарисов и тополей. Магазинчики заканчивались там же, и дорога здесь была не центральная, так, двухполосное недоразумение.

– Не переживайте! – крикнула Ленка, – Не съем! Считайте, что мне с утра нечего делать, вот я и решила помочь соседу. Люблю, знаете ли, общаться с незнакомцами.

– Ты меня действительно не знаешь. – Он перешел через дорогу, спрятался от солнца под козырек.

– Вот и неправда. Мама о вас столько всего рассказывала, что с ума сойти можно. Как будто вы и не уезжали никогда.

Выхину стало интересно.

– И что же она рассказывала?

– Разное, – шевельнула плечом Ленка. – В основном о том, какой вы были классный парень. Постоянно вспоминает тот год, когда пропал ее брат, а потом еще и вы уехали. Навалилось разное.

– Я лечился. Думал, что вернусь, но не вышло.

– Да, об этом мама тоже болтала. Вы ей писали письма. Около года, да? Потом перестали. Наверное, когда решили, что больше сюда не приедете. Что вам здесь делать, в этой дыре?

Она характерно обвела рукой пыльный тротуар, редкие рыжие кусты вдоль обочины, дальний перекресток.

– Почти год в больнице провел. Нервный срыв из-за всего… что происходило тут. Сейчас есть модное словечко – буллинг. Раньше называли просто травлей. Мама об этом рассказывала?

– Что-то рассказывала, да. Вы враждовали с ее братом. Ему не нравилось, что вы ухаживаете за мамой. А вы, такой огромный и грозный, избили его несколько раз.

Выхин криво ухмыльнулся.

– А Капустин и его компания выслеживали меня в лесу с хоккейными клюшками… Швыряли в спину шарики с краской. Как-то подкараулили у магазина и стали закидывать камнями. Знаешь, серьезно так закидывали, целились в голову, подбирали большие булыжники. Чтобы до крови. Я еле ноги унес тогда.

– Пацанская вражда. У нас то же самое было в школе. Подростки всегда найдут способ зацепить друг друга.

– Но об этом твоя мама не рассказывала. Я ее понимаю в каком-то смысле. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Кто же будет обвинять пропавшего пацана?