Дредноут по имени Никки (СИ)

Так же без внешних действий капитана всё, происходящее на экране, замирает и словно накрывается сверху тонированных стеклом -- краски становятся тусклыми и блёклыми, графические элементы вообще почти исчезают. Вновь жужжат станины, возвращая капсулу в вертикальное положение, пыхтит помпа, откачивая жидкость, и стрекочет упрятанный куда-то в недра пола компрессор. Проходит меньше минуты -- и фиксаторы втягиваются в ложе, а саркофаг с тихим шипением раскрывается. Карина, отлипнув от ложемента, спускается на пол и, накинув на плечи халат, а на волосы припасённое сухим полотенце, занимает место рядом с Владой, с благодарным кивком принимая ещё исходящее паром питьё.

Не говоря ни слова, Марина встаёт и повторяет последовательность действий, совершённую Свирью. Десять минут -- и вот аватара присоединяется к Карине, обхватив чуть подрагивающими руками округлые бока такого же монстра, каким вооружена её сестра.

-- Николь, ты идёшь?

-- Иду.

Так, вещи в цилиндр, тапки -- снаружи.

-- Госпожа Ин, мне нужно что-то знать, когда буду внутри?

-- Ничего необычного, простое усиленное сердцебиение. Простая дыхательная гимнастика, в Империи её преподают с первого класса.

-- Я не из Империи, увы.

-- Разве? -- Потыкав изящными пальчиками, совершенно примечательными коротко и тщательно подстриженными ноготками, в планшет, капитан рассеянно улыбнулась: -- Виновата, эти данные вполглаза просматривала. Что ж с тобой делать?..

Прищурив глаза, китаянка медленно обошла вокруг меня.

-- Могу ужастики на внутренние проекторы спроецировать. Вас, конечно, такими пронять сложно, но других пока не положено.

-- А что именно требуется, госпожа капитан?

-- Киао, Николь, просто Киао, -- поправила меня медик. -- Нужна стабильная психологическая накачка, дающая усиленное сердцебиение и, в идеале, хоть какой-то всплеск эндорфинов и дофамина.

-- А кроме ужастиков что-нибудь можно выбрать?

-- Музыка разве что... Но, извини, у твоего поколения вкусы... Отсутствуют совершенно.

-- Если я правильно понимаю, данные с моего плеера были успешно выгружены во внутреннюю сеть... Можно поставить оттуда, папка "Ирокез". Гарантирую -- нужную дозу гормонов выдам стопроцентно.

Брови капитана полезли на лоб, а голос сорвался на свистящий шёпот:

-- Информацию о считывании в открытом доступе не оставляют...

Я отмахнулся:

-- Как будто безопасники с годами меняются. Я бы к ним всё уважение растеряла, если бы они не вытащили данные с моего плеера. Не удивлюсь, если утянули прямо в кабинете интенданта. Так что, если можете получить образ, поставьте, пожалуйста, музыку из указанной папки.

-- Ложись и не бойся, -- китаянка кивнула на капсулу. -- Попробую выцарапать заказ.

Ладно. Добудет музыку -- хорошо, нет -- попробуем и так справиться. Память хоть и не радует... Но слова, вынимающие душу, из головы никуда не делись.

И я шагнул в саркофаг.

Но я опять поднимаю изрубленный щит...

Забавно так внутри этой капсулы.

Ложемент -- мягкий, неожиданно уютный, словно сохранивший тепло тел сестричек, и по фактуре -- приятная шершавость совершенно не напрягает кожу. Подъёмник, упёршись в стопы, подталкивает вверх. Совершенно беззвучно по телу ползут фиксаторы, отсюда, изнутри, они выглядят совсем иначе, чем снаружи. Толстые, с матовым блеском, с едва уловимыми проблесками на плоскостях.

От нарастающей маски вообще забавные ощущения -- не то толпа вежливых муравьёв топчется по голове, не то слегка шершавый, широкий и очень сухой язык ненавязчиво изучает внешнюю топологию черепа.

Жидкость, поднимаясь снизу, вроде бы неторопливо заполняет доступный объём капсулы, а окуляры затягиваются тёмной плёнкой, погружая в симпатичный такой полумрак ограниченного обзора. Такое забавное ощущение -- кожей чувствовать пусть не состав этой массы, но отличия -- это точно не вода, ни пресная, ни морская. Там, снаружи, она воспринимается совершенно не так, как здесь -- густая, неторопливая, комфортной температуры. Создаётся впечатление, что по телу пробегают схожие с электрическими разряды: там, где они касаются кожи, возникает кратковременный очаг приятного пощипывания.

Чувствуется лёгкое головокружение -- кажется, в маску подаётся перенасыщенная кислородом дыхательная смесь. Вкупе с чувством невесомости оно создаёт крайне интересные ощущения. Ни звука, ни визуального сопровождения -- слышу только своё дыхание, чуть учащённое, но при этом глубокое, да очень явственно подрагивает кожа на груди -- над сердцем.

И ещё забавный факт: не чувствуя положения тела, отчётливо понимаю при том, что капсула переходит в горизонт.

И, как только саркофаг переходит в режим сканирования, в уши, постепенно нарастая, начинают литься плавные волны музыки[1].

Мелодия поднимает, несёт сквозь вечность и бесконечность -- с вменяемой дозой пафоса и невольной дрожью в теле. Губы растягиваются в улыбке: капитан всё же выцыганила образ, снятый с плеера.

Волны музыки захлёстывают меня, пронизывают насквозь, и, подстраивая реакции тела под себя, превращают меня -- в мелодию, и мелодию -- в меня.