Дредноут по имени Никки (СИ)

Но не это привлекало внимание. Взгляды всех входящих, за исключением одобрительно смотрящей на нас Нагато, буквально прикипали к механизму барабанного типа. Огромная металлическая фиговина имела шесть пазов, отчего походила на объевшийся стероидами уложенный на бок револьверный барабан, над пустотами в котором сделали широкие горизонтальные пропилы. В получившиеся слоты крепилось по десятку боксов, и тот ряд, что находился на одном уровне с приёмной площадкой, был открытым. Там, в глубине ячеек, слабо подсвечиваемые рассеянным светом датчиков, покоились варсьюты.

Настоящие. Боевые. Варсьюты.

Я рассматривал их, как и все остальные, во все глаза, и не мог понять, что же больше всего они напоминают. Тренировочные доспехи, основанные на первой серии варсьютов, совершенно ничем не походили на то совершенство, что покоилось на боксовых стендах. Гладкие, зализанные линии, плавность форм, изящество -- эти свойства непостижимым образом вплетались в почти мистическое ощущение надёжности, монументальности, убийственной лёгкости и всесокрушимости.

Пока мы разглядывали воплощённую магию технического гения, нашей группы потихоньку убывало. Вызывали по имени и воплощению корабля по громкой связи, загоняли в душ, тут же отрабатывала сушилка, и техники -- исключительно женского пола, к слову, и поголовно вряд ли старше тридцати -- сопровождали очередную жертву к именному варсьюту, обозначенному всплывающим перед ним голографическим информационным табло.

Как и полагается, отморозков оставили на десерт. И вот уже ушуршали лёгкими тенями по каналам в сторону доков, вздымая лёгкие буруны пены за кормой, Спика и Свирь, и я остался один.

-- Курсант Николь, воплощение линкора "Император Николай I", -- после основательно подзатянувшейся паузы ожил громкоговоритель. -- На исходную.

Пулей влетев в душ, так же быстро прокрутился под струями горячего воздуха, в считанные мгновения высушившего и гидрокомбез, и самые плотные участки волос. На выходе из душевой капсулы меня встретили две девушки из технического персонала и, внимательнейшим образом осмотрев моё тельце со всех сторон -- нормально ли сидит гидрозащита, нет ли где неположенных складок или пузырей, все ли клапаны закрыты по ТБ, -- буквально под белы рученьки сопроводили на приёмную площадку.

Доспех -- внушал. Сразу становилось понятно -- именно тяжёлый, именно боевой. И -- родной.

Чувство настолько странное и, при том, до невозможного естественное, что я несколько подрастерялся и не сразу сообразил, что в руки мне пытаются вложить идейного продолжателя традиций ларингофона -- растягивающаяся полоска слегка шершавого материала, напоминающая чокер -- столь же кружевная и полупрозрачная.

Автоматически сжал двумя пальцами полученную ленту, дождался, пока сплошной массив устройства распадётся в сантиметровой ширины ремешок, и обернул его вокруг шеи. Беззвучно кончики ленты стянулись, вновь став единым целым. Лёгкий доворот полоски материала, чтобы практически неощутимое даже наощупь утолщение мембраны звукоснимателя легло на положенное место. Кафф наушника на ухо. Лёгкий дискомфорт от липнущих друг к другу магнитов защёлки быстро прошёл -- устройство умное, само умеет подгонять силу стягивания до оптимального уровня.

-- Проверка связи, -- тут же раздался в ухе голос инженера-связиста. -- Как слышно?

-- Курсант Николь, аватара линкора "Император Николай Первый" Звук отличный, чистый. Слышу прекрасно.

-- Шумы в модуляции. Повторяй без пауз, однотонно: "Не видали мы такого невода". Калибрую.

-- Не видали мы такого невода. Не видали мы такого невода. Не видали мы такого невода. Не видали мы такого не...

-- Достаточно. Голос чистый, без помех. Можешь начинать примерку.

Я встал перед низкими и широкими ступеньками стенда, на котором покоился в зажимах варсьют. Тут же на тело обрушились сотни всевозможных полей -- ощупывали, сканировали, едва ли не просвечивали насквозь -- но всё это длилось лишь несколько мгновений, после чего нагрудник доспеха подался чуть вперёд и, разделившись посередине, разошёлся в стороны. Та же метаморфоза происходила и с остальными частями брони. Считанные секунды, и варсьют раскрылся, маня тёмной, едва заметно поблескивающей тканью подложки.

Быстрый подъём по ступенькам, разворот на приступке, вынырнувшей из стенда -- и я спиной вперёд упал в мягкое нутро доспеха.

И ткань -- поначалу холодная -- ожила, потеплела, потекла по телу, заключая меня во второй слой защиты. Тихо застрекотали приводы, заращивая броню, сливая её в монолитную поверхность.

С тихим свистом отстыковались запорные механизмы и я сделал первый шаг.

Ощущения... Странные. Чувство некой незавершённости, незаконченности. Как у старого самурая, давно ушедшего на покой и изводящего тысячи листов бумаги на искусство каллиграфии -- в поисках самого лучшего начертания иероглифа.