Дрейфующая станция СП-40 бис

Постояв ещё некоторое время (дожидаемся пока Александр Владимирович закончит свои записи и зарисовки), начинаем обратное движение. До распадка с ручьём. Там мои спутники пускают меня вперёд. Карабкаюсь по распадку, как по какой-то лестнице гигантов. С одной супер-ступени – на другую. Стараюсь вниз не смотреть. Хотя спускаться-то, всё равно, здесь же придётся. Всё выше и выше. Вот, кажется, край… Нет! За очередной супер-ступенью виден ещё один верхний рубеж. И так раз за разом! Но, вот, я, наконец-то, преодолеваю действительно последнюю ступень подъёма. И моим глазам открывается небольшая долинка метров пятьсот, шестьсот в длину и шириной около двухсот, трёхсот метров. По её дну и течёт в тёплый сезон ручей, падающий потом каскадом со скалы в океан. Сейчас его ещё нет. Холодно. Обычный в этих местах северо-восточный ветер (как раз вдоль долинки) сдувает весь снег, не даёт ему залеживаться. Настоящая аэродинамическая труба. Только между камнями ещё остаётся снежок. Так что сухое ныне русло ручья очень хорошо видно. Ручей вытекает из-под ледника, ползущего вниз, к океану, вдоль левой, северо-западной стороны лощины. Дальняя и правая стороны долинки выходят на небольшое плато – снежно-каменистую пустошь, ограниченную вдали похожими на зубы дракона скальными останцами. Понятно, что за ними – обрыв. Мы эти останцы с другой стороны видели, со стороны океана, когда ещё по льду шли. Останцы подходят к долинке вплотную только с самого южного её края. Вот, как раз рядом со мной, справа. Метров сто до ближайшего. В северо-восточном направлении цепочка неуклонно растущих в высоту “зубов” постепенно срастается и превращается во вздымающийся всё выше и выше нормальный такой горный хребет, вдоль северно-западного склона которого и ползёт ледник. Возле которого мы только что стояли. А на север и северо-запад, сколько не смотри, виден только лёд, снег, лёд, снег… и синее безоблачное небо. Там мы уже были однажды. И нам туда не надо.

Подымаемся к ближайшему останцу, так чтобы открылся вид на юг, в сторону нашей СП. Ого, да её просто видно! Впрочем, что я удивляюсь? С такой высоты горизонт находится на расстоянии что-то около двадцати пяти километров. Ну, несколько километров туда-сюда. А станция всего-то на расстоянии десять-одинадцать кэмэ. И угловой её размер вполне различимый. Отдельных строений, конечно, толком не разглядеть, но видно, что что-то там стоит. А за станцией и неширокой, как кажется отсюда, полосой льда – открытый океан. Я почему-то уверен, что это именно океан, а не море какое. А Солнце светит сейчас почти прямо в глаза – полдень скоро.

Берг снова устанавливает радиосвязь со станцией. Сигнал здесь чистый. И такое впечатление, что “эр-квадрат”⁴⁴ не сказывается совсем. Так что, поговорить с родной СП нормально нам вполне удаётся. На связи сейчас Иванцов. Логинов – на НП, а Державина – в кают-компании готовкой обеда занимается. Докладываем о своих открытиях. И ближайших планах. Слышу, Берг говорит на этот счёт следующее: “Осмотрим плато и лог с ручьём. Перекусим. Потом за мыс зайдём. Там берег осмотрим. Пока ничего особо полезного не нашли. Но и опасного тоже.”

Сразу после отбоя связи мы с Бергом идём выполнять эти планы. Начинаем с лога. А Чайка совершает обход долинки на удалении метров сто пятьдесят, двести от её края. Берг снова делает записи и зарисовки, прикидывает дальности и углы. Я, сделав несколько фотографий, приостанавливаюсь. Что-то тревожит меня. Какое-то давнее воспоминание. Явное дежавю испытываю. Только, понятно, что не мог я раньше эту долинку видеть. Ну, никак не мог! Безнадёжно отворачиваюсь и собираюсь фотографировать ледник, дальний хребет и останцы. И тут память открывает свою кладовуху…

Мне 13 лет. Лето 2001-го года. Мы с прадедом (а он тогда ещё был жив-здоров и, хотя ему уже было глубоко за 80 лет, рулил своим стареньким жигулёнком вполне уверенно) едем в лес. В “одно место”, которое деда Толя давным-давно “хочет проверить”. Это я его слова передаю. А проверить он это самое “место” хотел на наличие золота. Да, именно того бренного жёлтого металла, за который “люди гибнут”, как в опере одной поётся⁴⁵. И нисколько я не вру. И не выдумываю.