Дресс-код для жены банкира

Мы вернулись в столовую и, сопровождаемые подозрительными взглядами Ольги Арсеньевны, уселись на свои места. Ужин наконец завершился, к гостям вышел повар, которого встретили бурными аплодисментами, и мы покинули столовую, чтобы проводить певицу, которой нужно было выспаться перед назначенной на следующее утро репетицией в театре.

Потом показывали «Весну на Заречной улице». Я заметила, как Глафира довольно решительно пресекла попытку Ольги Арсеньевны усадить ее рядом с собой и Юрой. Вместо этого она села рядом с дедом и, как только тот погрузился в свой любимый фильм, тихонько перебралась ко мне. Пока на экране завывали вьюги, а герои постепенно влюблялись друг в друга, Глафира излагала свою историю, в общих чертах мне уже известную благодаря проницательности Ольги Арсеньевны.

— Когда я попала в лечебницу, мне вообще было все равно, кто что думает. Но потом, придя в себя, я поняла, а если честно, то мне Ядвига объяснила, что все, и мама, и дед — хотят видеть во мне невинную жертву и что это для меня не так уж и плохо. Ядвига мне тогда сказала: мол, у тебя был фальстарт, и теперь ты можешь попробовать еще раз, но уже наверняка. А то, что некоторых людей из прежней жизни, ну… устранят, так что ж, начинать, так с чистого листа. Ядвига сказала: делай, как дедушке нравится; поэтому я и подыгрываю ему во всем, депрессию изображаю и что на грани нового срыва… Хотя для себя я твердо решила: больше никакой дури. И еще: я про деда, что он таким станет в этой новой жизни, тогда не понимала. Думала, он коммуняка пробитый и ему прямая дорога на свалку. Ошиблась. Теперь точно знаю, что надо за него держаться. А ему сейчас нужно, чтобы вся его придуманная история как по нотам шла. Спас, отомстил, возродил, новым человеком сделал. Ему, говорят, эта встряска тоже на пользу, а то уже скучать начал, картины решил собирать…

— Я все понимаю, но вам не кажется, что вы сейчас попадете в зависимость…

— От кого же?

— Вы в курсе, что вас хотят выдать замуж за… моего мужа?..

— Ну и что? Дед говорит, что Юра очень дельный и при этом вполне управляемый, так что я и не против. Наоборот, ведь я как будто наследницей буду, и у меня сейчас очень кстати образуется такой приличный во всех отношениях брак, понимаете? Если Юра не потянет дедовы большие планы, быстро развестись — не проблема. А для послужного списка будет хорошая галочка. А с Ольгой, если вы ее имеете в виду, я справлюсь, вообще не вопрос — она же от деда будет в полной зависимости.

— Бедный Юра, опять он пешка в чужой игре…

— Вот что мне в тебе сразу понравилось, так это то, что ты всех жалеешь. — Она перешла на «ты» и с явным снисхождением в голосе продолжила: — Меня сразу пожалела, Леху-дурака, брата его безмозглого, Юру вот тоже. Да Юра самый счастливый персонаж во всей нашей истории, как ты не понимаешь! Все его только и тянут: мамаша, твой грек ненаглядный, сейчас вот дед подключился… Красота! Наверное, умный человек, раз сумел так все организовать. Ты лучше о себе подумай. Тебя-то тянуть некому. Что молчишь? Ты кругом лишняя, неужели не видишь?

Я посмотрела на безмятежно сидевшего в своем кресле Юру и подумала, что он и вправду не дурак, всегда находит надежную опору. Про свое жалкое положение я и так, без Глафириных объяснений, все понимала.

— Вы уже входите в роль благородной наследницы олигархического клана, как я посмотрю. Не рано ли?

— Начинаю потихоньку тренироваться, — добродушно согласилась Глафира. — Да ты не обижайся, я наоборот хочу тебе помочь. Ну, если тебе это, конечно, надо.

— Пока не знаю… В отличие от тебя, у меня есть любимый человек, и он кое-что собой представляет.

— Грека я твоего не знаю, но сдается мне, что он такой же мечтатель, как я была в прошлой жизни. К хорошему это не приводит, я теперь точно знаю. Поэтому, если что, ты ко мне обращайся, поняла?

Потом, уже под заключительные кадры фильма, она вдруг шепнула:

— А про Леху не беспокойся. Я деду скажу, что хочу по-христиански, мол, его простить. Дед к нему сейчас сносно настроен, потому что он сразу согласился приехать… В общем, все образуется, хотя и не сразу… Я пока еще должна послушание изображать, но на своем мы с Ядвигой настоим…

— А кто такая эта Ядвига?

— Она психолог, технологии знает современные. Сначала лечила меня, а теперь подсказывает, как поступать. Я с ней здорово сдружилась. Конечно, понятно, она это не за просто так делает, хочет выбраться из нашей провинции, открыть свою практику здесь или в Москве. Но, с другой стороны, дед всегда говорит, что шкурный интерес — гарантия благонадежности.

— Понятно. А я-то вам зачем?

— Ты? Ты же наивный человек, редкий экземпляр. Вот я, например, такой уже никогда не буду. Но подруга мне такая очень нужна.

— Спасибо за откровенность, но…

— Какие еще «но»? Вот увидишь, я тебе пригожусь. Ну, все, пошла изображать крайнюю степень нервного переутомления. — И она, опустив плечи, вялой походкой двинулась к Павлу Викторовичу.