Дресс-код для жены банкира

После вышеописанных событий прошел год. Жить своей автономной жизнью у меня не получилось: участие в моей судьбе приняла Глафира, которая за это время выполнила всю намеченную Ольгой Арсеньевной программу и, видимо, собиралась двигаться дальше, о чем ее наставница, скорее всего, не подозревала. Но пока все шло по намеченному сценарию. Глафира вышла замуж за Юру, а тот занял солидный пост в корпорации Жарова. Алексей, похудевший от переживаний, был, как и обещала Глафира, помилован и в настоящий момент пребывал в роли ее любовника. В этом плане Юре хронически не везло — каждая его жена после свадьбы немедленно обзаводилась сердечным другом. Впрочем, возможно, он уже привык к такому положению дел; по крайней мере, в новой должности он чувствовал себя очень уверенно и, судя по всему, примеривался к политической карьере.

Глафира училась в университете и параллельно руководила издательской структурой, принадлежавшей компании деда. Там и нашлась для меня должность редактора специальных проектов, оставляющая достаточно много простора для творчества и еще больше свободного времени. С Глафирой, которая меня, в сущности, облагодетельствовала, я встречалась не часто: та оказалась настоящим работоголиком и вечно была чем-то занята. Но в свободные минуты проявляла участие, предлагая познакомить с интересными и перспективными в плане дальнейшего вступления в брак мужчинами. Когда я отказывалась, она неизменно повторяла одно и то же: «Не хочешь новых знакомств — подожди: скоро на рынок снова поступит наш Юра. Может, выйдешь за него еще разок? Ольга-то как рада будет».

Ольга Арсеньевна реализовывала все новые и новые гуманитарные проекты, не зная отказа в финансировании. Впрочем, финансами теперь действительно распоряжался ее родной сын. Про заговор гуманитариев она больше не заикалась, а может, просто считала, что все цели и задачи тайного общества уже выполнены.

Модный дом Вадика тоже процветал, а его глава, с которым я теперь общалась исключительно по долгу службы, по обоюдному согласию забыв некоторые подробности, теперь изо всех сил старался пробиться в Европу. Обещанное восхитительное платье он мне так и не сделал. Впрочем, мне в моей новой жизни и не нужны были помпезные туалеты.

Лекс, который после той нашей встречи еще несколько раз звонил мне и даже пытался наладить отношения, в какой-то момент пропал. В сущности, так было лучше, ведь насчет предательства он был прав, и я много размышляла о своих поступках, которые совершала тогда как-то бездумно. Теперь, переосмыслив их с подачи Лекса, я испытывала нешуточное чувство вины, с которым никак не могла справиться, несмотря даже на то, что все сложилось наилучшим образом, даже в конечном счете для меня.

Павел Викторович, после того как все устроилось, тоже не проявлял себя, что, в сущности, меня задевало. Мне-то казалось, что я вызвала у него вполне определенный интерес.

Однажды мне позвонила Глафира и сказала, что есть тема для спецпроекта и нужно встретиться.

— Ты знаешь, дед все-таки взялся за коллекционирование картин, — начала она без лишних предисловий, сразу, как только я вошла к ней в кабинет. — Не нашлось у нас больше в семье проблемных родственников.

— Что же, он поехал на «Кристи» и приобрел там оптом коллекцию шедевров?

— Нет, до этого дело пока не дошло, и потом, для деда это был бы слишком простой путь. Никаких тебе препятствий, трудных персонажей и так далее, в общем, нечего преодолевать. А без этого ему, как ты понимаешь, неинтересно.

— И какие он себе придумал трудности?

— Решил собирать нераскрученных пока художников, ну и соответственно их по ходу дела раскручивать. И уже накупил целую кучу картин. Теперь ему нужно поднять цену своей коллекции, так сказать, в глазах общественности. Поэтому начинаем пиар-кампанию. Готовься, придется даже тебе напрячься. Да и дед обрадуется.

— Обрадуется? С чего это?

— Ну, мне так кажется. Вообще-то, может, он на тебя и в обиде. Ты ведь взяла и пропала с горизонта. — Она вопросительно на меня посмотрела. — Но ты не думай, я ни на что не намекаю. И вообще перейдем к делу, времени мало.

Оказалось, что коллекция Павла Викторовича уже насчитывает несколько десятков единиц хранения, и поэтому к новому дому на берегу Финского залива пришлось даже пристраивать крыло — под галерею. Задумана фотосессия: меценат в окружении своих подопечных художников и их произведений.

— Три съемочных дня, не меньше, — прикидывала Глафира. — Этих шизов-художников еще собрать нужно, и чтобы стилист с ними поработал, и журналиста пригнать, чтобы детали биографии прояснить и мнения экспертов собрать, и еще ведь эти мнения нужно с ними обговорить… Ну, это я уж сама справлюсь, надеюсь, продажные твари среди них найдутся, — заключила Глафира. — А ты поезжай к деду на объект, там прикинешь, как все можно будет снять, заодно посмотришь дом. Он классный, не то что это убожество в том дурацком поселке, где все заборы высотой по три метра. Его, кстати, продали, и говорят, что очень выгодно — лохов-то много вокруг.