Дрессированный паровозик

— Ты что, Алексеева второй раз будешь просить мировой рекорд устанавливать? — Марат Ильич свирепо посмотрел на оператора.

Тот с уважением — на козла.

— Все. — сказала Тереза Васильевна. — Пока все. Остальные животные еще не готовы.

— Тереза Васильевна, — спросил режиссер, — а справочное бюро у вас будет?

— У нас все будет, — сказала Дурова. — Со временем.

— Может быть, мы его сейчас организуем? И подснимем. — режиссер с надеждой смотрел на Дурову.

— Но у нас же ничего не готово!

— Все готово, — сказал режиссер. — У вас пеликаны на высоких подставках сидят. Вот и посадите одного туда. А мы надпись прикрепим: «Справочное бюро».

Непостижимым образом надпись тоже была уже готова.

Розового пеликана водворили на подставку.

Когда все было готово и оператор, усевшись на ковер, навел камеру на пеликана, он вспорхнул и улетел. Рабочие стали за ним бестолково гоняться.

— Возьмите другого, — сказала Тереза Васильна.

Но и с ним повторилась та же самая история.

Принесли третьего.

Четвертого.

По цирковому фойе, растопырив крылья, важно гуляли пеликаны. Они были далеки от творческих задумок оператора.

— Может, попугая принести?

— О! — сказал режиссер. — Отлично! Справочное бюро — попугай!

Сине-зеленый попугай был доставлен немедленно.

Его усадили на пеликанью подставку, но та ему была явно велика.

Тереза Васильевна сняла попугая с подставки и посадила себе на руку. Другой она поманила к себе звукорежиссера, взяла у него микрофон, сунула под клюв попугаю и приказала оператору:

— Снимай!

Попугай пощелкал клювом по микрофону, как бы желая убедиться в его исправности, потом картаво произнес:

— Дуг-г-каки!

Телевизионщики отнеслись к этому заявлению очень самокритично.

И настал черед паровозика.

На всех парах вылетел он на манеж и помчался по кругу.

Кинооператор крутился, как белка в колесе. Бегал за паровозиком по манежу, залезал под купол, ложился на ковер. Один раз паровозик его чуть не переехал. Оператор устало опустил кинокамеру и сказал режиссеру:

— Хорошо бы все это на фоне вокзала…

Режиссер испуганно взглянул на Дурову и воскликнул:

— А где же вокзал?

А ГДЕ ЖЕ ВОКЗАЛ?

Он был совершенно прав, этот телевизионный режиссер. Ну, что это за железная дорога без вокзала!

Цирковые артисты уселись на барьер и стали вспоминать, какие вокзалы были у Дуровых.

— Не в этом дело. — сказала Тереза Васильевна. — Смотрите, как здорово нам помогли в Сибири. И выпускать «дорогу» мы здесь будем. И вокзал новосибирский мне очень нравится…

— Его силуэт напоминает паровоз, — сказал оператор.

— Не в этом дело, — повторила Дурова. — Там есть откуда выезжать паровозу. Очень удобно. Но вот как его сделать?..

— Очень просто. — сказал режиссер. — У нас есть художник. Он нарисует вокзал на фанере. Плотники выпилят. А художник все как надо раскрасит.

На планшете все получалось очень здорово.

— Вот сюда — флагштоки! Карнизы вырежем из пенопласта. Будет красиво, — закончил художник.

— Перевозить будет плохо, — заметил кто-то из артистов.

— Хорошо, — тут же согласился художник. — Тогда фанеру отдадим театральным декораторам. Они обтянут ее холстом, проклеют, а потом разрисуют. Будет как настоящий! Ведь наш вокзал — декорация!

Трудное это дело — строить вокзал. Но его выстроили. И он очень напоминает новосибирский. Такой же бело-зеленый. Во всяком случае, тот, кто хоть раз бывал в Новосибирске, вокзал узнает. И, согласитесь, это приятно. Будет народная артистка республики Тереза Дурова разъезжать по разным городам нашей страны, и всюду зрители будут хлопать ее удивительным зверюшкам и дрессированному паровозику. А потом, немного придя в себя от ошеломляюще-яркого зрелища, приглядевшись к дуровскому вокзалу, скажут:

— Ого! Совсем как в Новосибирске! Удивительно похож!

И нам с вами будет приятно.

В ТО ВРЕМЯ НА КОНЮШНЕ…

Каждому обитателю цирковой конюшни хотелось сыграть, ну пусть хоть самую маленькую, роль. Но для этого они были слишком велики. Верблюду залезть в вагончик так же трудно, так же невозможно, как пролезть в игольное ушко. Поэтому Хан, Эмир, Султан, Батыр и Миша меланхолично жевали жвачку и шумно вздыхали.

А ослик Чача и пони Маргарита очень обиделись. Они сердито поглядывали на соседний загончик. В нем жил козел Прошка. Главный железнодорожный звонарь. И Чача, и Маргарита без всяких капризов смогли бы звонить в колокол. И делали бы это не хуже козла. И красивую красную фуражку на них надеть легче! Они же безрогие!

Зебренок Резвый страдал молча. Он прекрасно понимал, что ему-то и обижаться нельзя. Еще месяц назад он и не помышлял быть артистом, а вместе с мамой-зеброй жил в новосибирском зоопарке. Там-то его и обнаружила Тереза Васильевна. Зебренок ей очень понравился, и дрессировщица решила сделать из него настоящего циркового артиста. Но когда это будет!