Дрессировщик. Приручение

А Игорь всегда появлялся бесшумно. В разное время. Она вздрагивала и подпрыгивала, услышав приветствие. Терялась, прятала глаза и руки. Так и не смогла спокойно реагировать, не привыкла к нему за такое время. Суворову не нравились эти реакции. Злился. Считал, что она до сих пор пугается, ожидает подвоха. А Жене смелости не хватало признаться, что это волнение — от радости. От того, что дождалась, наконец-то. Он бы высмеял, приказал прекратить и не придумывать ерунду. А еще — девушка уверена была — на этом и закончилось бы их общение. Просто для науки и чтобы умнее была. Эту тактику в Суворове Женя быстро разгадала: любое проявление слабости он терпеть не мог. И делал все, чтобы эту слабость на корню придавить. У него неплохо получалось, между прочим. А к слабостям относились любые эмоции: грусть, боль, обида, радость, печаль и ликование… Все, что мешало здраво и трезво мыслить, Игоря Дмитриевича раздражало. Он сообщил ей об этом, однажды, просто словами. Чтобы в курсе была. А потом доказывал — действиями.

Это было тяжело и больно, поначалу: на любую жалобу получать претензию. К себе самой. К своим ошибкам, которые эту жалобу вызвали. Каждая нечаянная радость, от которой горели глаза и голос звенел от ликования, тут же размазывалась по стеночке его комментариями. И от хорошего настроения оставались только тревоги, заботы и расчеты будущих рисков.

Тяжко? Унизительно? Тоскливо? Да. Жене иногда казалось, что ей легче дышалось в интернате, чем в этом большом и богатом доме. Она себя куклой чувствовала, безжизненной, серой и угрюмой.

Потом она поняла: так, действительно, проще. Когда думаешь, а не ощущаешь. Просто параллельно от всего мира находишься. Смотришь на все, будто сквозь стекло. Чувства и эмоции — они никуда не делись. Просто прятать их научилась. Глубоко и надежно. Света говорила, что слишком рано девочка повзрослела. А девочка слушала и удивлялась: почему Светлану Игорь не учил ничему полезному? Они ведь родные, и вместе прожили намного дольше… Ответа на этот вопрос не было. А спрашивать стеснялась. Это было бы слишком похоже на упрек…

Игорь вообще не давал спрашивать о себе самом. Ничего. Либо прямо сообщал: "Не твое дело", либо игнорировал, как муху назойливую. Да еще и смотрел… с таким осуждающим недоумением, что Женя быстро прекратила всяческие разговоры на эту тему. Ощущать себя идиоткой, да еще и в глазах Суворова — дело отвратительное и бестолковое. Она могла кому-то показаться дурочкой, наверное. Но никогда такою не была, и уроки усваивала быстро.

Зато про Женю Игорь Дмитриевич знал практически все. Вернее, то, что было ему интересно. Всякие девчачьи подробности его не волновали. А вот про родителей, школу, друзей — пришлось выложить все. Начиная от фамилий, возраста и места жительства, заканчивая с кем и за какой партой сидели. Про интернат он тоже спрашивал часто и подробно. И девочке потребовалось много сил, чтобы рассказывать будто бы все, но самое главное — умолчать. Какое бы ни было доверие к мужчине, какая бы ни цвела в душе благодарность, а о некоторых вещах лучше забыть до самой смерти. И она забыла, почти. Потому и получалось утаивать подробности. Или потому, что Игорь о чем-то догадывался и прекращал давить, когда Женя замыкалась и говорила отрывистыми, односложными фразами. Будто оставлял ей право хранить какие-то секреты.

Жалел? Нет, конечно. Просто не очень хотел тратить силы на правду. Это Женя чувствовала нутром. Как и то, что однажды, если ему потребуется, надавит чуть крепче и расколет, как хрупкий орешек. Заранее сочиняла отмазки и отговорки для этого момента.

Но неприятные темы об интернате возникали слишком редко, чтобы отбить охоту к общению. И она возвращалась в оранжерею снова и снова.

Глава 9

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Игорь не сразу понял, что общение с девчонкой становится привычкой. Приятной, между прочим. Он сам ловил момент и возможность, чтобы вечером наведаться в зимний сад и обязательно обнаружить ее на обычном месте. Однажды заметил, что слишком зачастил туда. И даже отказался от какой-то встречи с партнером в городе. Встреча не была обязательной и срочной, но для поддержания отношений пригодилась бы.

Это был неприятный вывод. Приоритеты сменились, неожиданно и бесконтрольно. И это было неправильно. Пришлось самого себя ограничивать: заранее определять дни, которые можно выделить для Жени, и не отступать от спланированного графика. Ни в коем случае. Даже если было тоскливо и маетно в кабинете, он всегда находил, чем еще заняться, но к девчонке не приходил.