Древнее сказание

— Эй, батрак… батрак! — начала она, погодя. — Тебе-то она полюбилась… хозяйская дочка!.. Посматривал ты на нее, все ведь я знаю… Гордая она была… умница — вишь ты!.. Все в венке ходить ей хотелось… А венок-то вода унесет с собой… вода… Увезли ее, увезли красавицу… Ведут ее во светлицу… Ха, ха!.. Вот тебе и девичье царствование!..

Старуха ударила в ладоши, Самбор ломал себе руки.

— А братья, а челядь… а наши все?…

— Разбили, поранили, схватили, увезли… На Купалу-то, новость это, что ли?… Да и что тут дурного?… Зачем гибнуть молодости?… Доман — богатый кмет… Женщин у него много, а жены ни одной… Она у него будет царицею… Ой, Купало! Купало!

Слова старухи, точно гром, поразили Самбора.

— Поделом ей! — начала она снова. — Не гордись своей красотою, да! Знаю я, знаю, чего ей хотелось… Хотелось красавице у огня в храме сидеть, чтобы люди ей в ноги кланялись, а она бы им ворожила… Вот что… Э!.. Э!.. Не тебе, красавица, такая судьба!.. А горшки-то на что, а прялка?… Пренебрегала свахами, ни один-то, вишь, не был ее достоин… Я ей еще вчера говорила: не ходи на Купалу… Пришел месяц, парень гладкий, ни крик, ни плач не помогут, с девкой сел он на коня… Увез красавицу в белую увез светлицу… Вот, что наделал Купала…

Яруха пела и прыгала по траве, хотя ноги ей плохо служили. Самбор с опущенной головой отошел от нее.

— Будь здоров, добрый парень, — кричала старуха ему вслед, — теперь я и одна пойду!.. А тебе за то, что дал ручку старухе, высватаю такую красавицу, что будешь век ее целовать…

Яруха, пошатываясь, двинулась в путь… Она напевала какие-то без малейшей связи слова, болтала сама с собой.

Самбор, сам того не замечая, приближался к дому старого Виша.

Когда он подошел к воротам, на дворе стояли все парни, заливаясь горючими слезами… В другом конце двора виднелись парни, в том числе, Людек. Людек был ранен в голову… Парни горячо о чем-то спорили, женщины плакали…

Все бросились навстречу Самбору, спрашивая, где он пропадал столько времени. Он рассказал им подробно, как и что с ним случилось; они в свою очередь сообщили Самбору, что на возвратном пути их домой напал на них Доман со своими людьми, и, несмотря на проклятия и слезы Дивы, ее увезли похитители. Людек, кинувшийся было защищать сестру, получил рану в голову; другим тоже досталось. Они до сих пор еще спорили о том, чья вина, что Диву не удалось отбить у похитителей. Людек хотел собрать всех своих работников и напасть на дом Домана, чтобы этим отомстить ему за нанесенную обиду; другие удерживали его, говоря, что по обычаю можно похищать девушек в жены, а раз увезенную никогда не следует отнимать силою. Пока длился спор, в воротах вдруг показалась — Дива!! Женщины крикнули в один голос и бросились ей навстречу.

Она остановилась у ворот. Лицо ее горело, на нем виднелась кровь, рубашка также была вся в крови… Дива вела за собой лошадь, на которой прискакала сюда. Венок она в дороге потеряла, одежда ее была в беспорядке… глаза сверкали гневом. Красавица молчала; казалось, она никого не видит…

Женщины и мужчины окружили ее. Сестра припала к ее груди, заливаясь слезами. Дива дрожала. Она долго еще не была в состоянии произнести ни одного слова.

Самбор открыл настежь ворота и взял из ее рук повода. Медленно шла она к дому, ни на кого не обращая внимания. Подойдя к крыльцу, она опустилась на скамейку.

— Дива, как удалось тебе вырваться из его рук? — обратились к ней с вопросом.

Она долго не отвечала. Живя принесла ковш воды. Дива напилась, вздохнула; из глаз ее полились слезы.

Самбор узнал лошадь, примчавшую Диву: то была лошадь Домана. По ее шерсти струилась кровь красною лентою.

Дива долго еще молчала; наконец, как бы придя в себя, проговорила:

— Да, он этого хотел!.. Вместо Дивы у него теперь, Ния… Да, он этого хотел!.. Я убила Домана… Зачем он вздумал взять меня силою!

Она посмотрела на брата и сдвинула брови.

— А вы! Вы все не сумели меня защитить… Я лучше вас сумела расправиться!.. От городища до Доманового двора далеко. Он, злодей, держал меня в объятиях… он крепко прижимал меня к своей груди… Лошадь рвалась вперед… Я хотела ему выцарапать глаза, но руки отказались помочь исполнить это желание. Крика моего никто не слыхал… Я дрожала от гнева… Он смеялся, успокаивал все меня… Нож блестел за его кушаком… заметив его, я умолкла. Ему показалось, что я успокоилась… Мы друг другу смотрели в глаза. Точно ребенка, утешал он меня обещаниями… я слушала… Он говорил, что из любви решился взять меня силою… Нагнулся… хотел целовать… Нож очутился в руках у меня… Я вонзила ему в грудь блестевшую сталь… Он схватился за рану и упал с лошади… Слуги его были далеко… Лошадь помчалась, и я прискакала домой…

Она посмотрела на братьев, молча выслушавших ее рассказ. Сестры закрыли лица руками.

— Братья Домана не простят нам этого, — проговорил Л го-дек. — Кровью за кровь заплатить придется…

Дива молчала. Воцарилась полная тишина.