Древнееврейская музыка и пение [современная орфография]

Что касается драматической игры и театральных представлений, то евреи ничего не знали об этом до римского периода. В этом отношении и вообще семиты представляют совершенную противоположность индоевропейским народам, родоначальники которых арийцы имели театры в глубочайшей древности. Египтяне, в других случаях помогавшие еврейскому гению, в этом случае не могли оказать никакого содействия, как и сами они познакомились с театром только при содействии греков. Но ни греки, ни римляне не осмеливались строить театров в древних священных городах Египта, где существовали храмы. Только Александрия, город совершенно греческий, и Антиное, город, построенный императором Адрианом, имели театры во всем Египте. В отношении евреев впрочем были попытки со стороны некоторых археологов открыть следы древнего театра во времена царей иудейских. Патер Менетриер[237] в словах Соломона: «я собрал певцов и певиц»[238] видит указание на то, что народ еврейский в это время знал драматическую музыку или, по его выражению, музыку récitative. Ксаверий Маттей, в своем переводе псалмов итальянскими стихами, каждый псалом, как кант, разделяет на многие голоса, так что исполнители во взаимном отношении образуют настоящие драматические действия. Конечно в книге псалмов много драматизма литературного, состоящего в перемене лиц говорящих и описываемых местностей; но заключать отсюда о знакомстве евреев с театральными представлениями Маттей не имел основания. Но особенное внимание искателей древнего драматизма обращала на себя книга Песнь Песней, признанная бл. Иеронимом, Оригеном, Корнелием — a Lapide и многими другими за драму почти полную. Бл. Иероним в предисловии к своему переводу четырех бесед Оригена, видит в монологах этой книги сценические действия, сложенные Соломоном; по его мнению монологи и диалоги этой песни были петы или произносились речитативом. Ориген также видит в книге Песнь Песней настоящую драму, в которой выступают различные лица с различными песнями и действиями. Корнелий — а Lapide разделяет книгу на пять действий[239]. Волтер не знает ничего более натурального, более простого, как драматическая игра Песни Песней, и видит в ней эскиз драматической поэзии греков[240]. Ренан в своем сочинении Cantique des cantiques прилагает даже перевод книги в таком виде, какой, по его мнению, она должна была иметь на сцене древнееврейской. Вся книга у него разделяется на пять действий, из которых первые два происходят в дворце Соломона, третье на улицах Иерусалима, четвертое и пятое снова во дворце, а эпилог в Салеме, родине Суламиты, в глубине сада. Действующие лица книги Песнь Песней по Ренану были следующие. Суламита, пастух, царь Соломон, братья Суламиты, дамы и граждане иерусалимские, дружина Соломона и пастуха (немые лица) хор и мудрец, извлекающий наставление. По его мнению драму Песнь Песней играли древние евреи в течении семи дней обыкновенно происходивших в праздновании бракосочетания. Отсутствие постепенности в развитии действия в книге Песнь Песней, говорит Ренан, объясняется тем, что различные действия игрались в различные дни седмичного празднования бракосочетаний. В подтверждение своей мысли Ренан ссылается на Шефера, по которому в настоящее время в Дамиетте и некоторых местностях Сирии подобного рода забавы употребляются при свадебных празднествах, в течение семи дней, которые и ныне посвящаются на это празднование; жених и невеста каждый раз являются в новом костюме, не узнают друг друга и ищут друг друга в толпе. Этот именно обычай послужил к составлению книги Песнь Песней или лучше книга Песнь Песней представляет монологи и действия в том виде, в каком они обыкновенно разыгрывались в семействах еврейских при браках[241]. Не входя в подробное рассмотрение гипотезы Ренана, заметим только, что, по нашему мнению, книга Песнь Песней не могла иметь никакого отношения к сцене. Если бы, применяясь к постоянно меняющемуся характеру монологов книги Песнь Песней представить соответственную перемену декораций, то ее нельзя было бы объяснить никаким механизмом. В одно и тоже время актер являлся бы и на сцене и отсутствующим, потому что, напр., немедленно после слов, которые Ренан влагает в уста пастуха, о нем говорит Суламита как об отсутствующем. Пастух и царь у Ренана говорят одинаково и в конце пастух одерживает победу над царем, что совершенно не в духе еврейского миросозерцания. К этому нужно прибавить свидетельство еврейского предания, которое уже в глубокой древности предупреждало возможность сближения кн. Песнь Песней с сценическими произведениями Индии и Греции. «Кто подобным образом различает стихи Песни Песней, говорит талмуд, тот несчастий низводит в мир»[242]. Вообще нужно сказать, что театральное искусство древности стоит в тесной связи, по своему происхождению, к мифологии; где нет последней, там нет и театра. Евреи и вообще семиты, почти не владея никакою мифологиею, не только не могли создать чего либо похожего на театр, но напротив, оказывали сильное противодействие всяким сторонним попыткам этого рода. Даже нынешние мусульмане остаются верными этой древней антипатии к театру; все попытки постройки театра в Бейруте и в Алжирии не привели ни к чему. Что касается известных в настоящее время на востоке мистерии, разыгрываемых особенно в Персии в годовщину смерти Али, то это плод персидского гения, во всем противоположного семитизму. Оттого и замечание Маттея[243], что книга Песнь Песней пелась среди плясок с различными мимическими движениями мужчинами и женщинами в храме и в процессиях, как какая-то мистерия, поразительно по своей азартной неосновательности. Всякого рода переряживание, маскирование, входившие в состав некоторых языческих праздничных игр и могшие послужить зерном к образованию театра, евреям положительно были запрещены. «Женщина не должна наряжаться мужчиною и мужчина не должен надевать женского платья; мерзок пред Иеговою всякий делающий подобное». «Даже в одежду из разных тканей не одевайся»[244].