Древнегреческая религиозная скульптура

Владимир Германович Аппельрот Древне-греческая религіозная скульптура

Въ древнйшую пору искусства, когда человкъ не обладалъ ни знаніемъ природы, ни знакомствомъ съ техникой дла, въ силу роковой необходимости не оказывалось различія между изображеніями смертныхъ и боговъ: когда посл грубыхъ (необдланные камни), вслдъ за деревянными (истуканы), посл такихъ идоловъ какъ знаменитый Аполлонъ въ Амиклахъ, посл эпохи, гд еще не думали изображать смертнаго, примняя свое скромное знаніе и всю силу своей фантазіи къ изображеніямъ покланяемыхъ божествъ, выработалась, наконецъ, форма для образа человческаго, мужского и женскаго, тогда эти стереотипные образы стали безразлично употребляться по отношенію ко всмъ божествамъ и къ наиболе прославленнымъ смертнымъ. Типъ полугреческій, полуегипетскій, съ которымъ знакомятъ насъ напр. статуи Лувра и Падіональнаго Музея Аинъ (Артемида Делосская), одинаково пригоденъ былъ для каждой богини, такъ какъ въ самомъ себ не заключалъ ничего характернаго. Извстный типъ улыбающихся «Аполлоновъ», въ род Орхомейскаго, ерскаго, Тенейскаго, Птойскаго и др. – кого обозначаетъ онъ? Почему эти таинственно улыбающіяся загадочныя лица должны принадлежать только Аполлону? почему не быть имъ, этимъ подъ часъ очень уродливымъ фигурамъ, съ равнымъ успхомъ и простыми смертными, и другими какими-либо богами, смотря по надобности? И недавняя догадка г. Омолля, что въ образ двухъ подобныхъ Аполлоновъ найдены въ Дельфахъ прославившіеся своей сыновней любовыо и почтительностыо братья Клеобисъ и Битонъ[1], весьма остроумна и близка къ истин. Вс эти изображенія равно пригодны были для неприхотливой публики, чтобы замнять собою и человка, и бога. При томъ же, богъ не могъ негодовать на художника: эти изображенія одинаково далеки были и отъ идеала божественнаго, и отъ земной красоты человческой. Нельзя, поэтому, сказать, что человкъ и божество въ древнюю, еще наивную эпоху религіозной и художественной жизни Эллина были отожествлены вполн: во 1) изъ людей удостоивались этой чести – быть вырзанными изъ дерева или высченными изъ камня или мрамора – лишь немногіе избранные, лишь т, которыхъ, какъ вышеупомянутыхъ аргосцевъ, отмтило само божество, a во 2) люди эти въ дерев и мрамор теряли значительную частъ своей человческой природы и уже какъ-бы не были «настоящими» людьми.

Но, повидимому, уже въ давнюю пору это смшеніе человка съ божествомъ стало наводить врующихъ художниковъ и мастеровъ на размышленія, заставившія ихъ въ конц концовъ изобрсти способъ для различія какъ смертнаго отъ небожителя, такъ и одного божества отъ другого. Простйшимъ средствомъ для этого было снабженіе божественныхъ изображеній особыми аттрибутами: отличая ихъ отъ жалкихъ людей, аттрибуты различали въ то же время боговъ и между собою, указывали на ту или иную функцію изображеннаго въ стереотипномъ вид божества. Такъ грубый идолъ, найденный на о. Делос, судя по отверзтіямъ среди пальцевъ, плотно сжатыхъ въ кулакъ и словно пришитыхъ къ закутанному въ тяжелую ткань тлу, былъ отмченъ особыми аттрибутами, вроятно лукомъ и стрлами, какъ богиня охоты и зврей, рожденная на Делос Артемида. Это пристрастіе къ аттрибутамъ, сохраненное греческой пластикой до самаго конца ея, перешло затмъ и въ христіанское искусство, особенно въ церкви римско-католической, гд каждый святой и каждая святая иметъ свой аттрибутъ, отличающій ихъ отъ другихъ, напр. ключи отличаютъ ап. Петра, мечъ – ап. Павла, левъ – бл. Іеронима, колесо – велкм. Екатерину, ршетка – св. Лаврентія, музыкальный инструментъ – св. Цецилію и т. д.

Въ дальнйшемъ своемъ развитіи, греческая пластика вступаетъ съ разу, такъ сказать, въ два русла, въ строгомъ смысл слова никогда уже, вплоть до паденія Греціи, не сливавшіяся во едино, хотя нкоторая "видимость" этого сліянія отличаетъ собою исторію искусства съ IV в. до Р. Хр. Но, какъ мы надемся уяснить это, при этомъ "видимомъ" сліяніи двухъ направленій – дйствительнаго смшенія по существу не было. Итакъ съ самаго начала существованія боле усовершенствованной техники, но мр накопленія опыта и одновременно знаній, по мр выясненія различія между человкомъ и божествомъ, оказываются въ Эллад два рода скульптуры или пластики: религіозный и свтскій, хотя иногда и соприкасающійся со сферою религіи, такъ какъ послдняя слишкомъ проникала жизнь человка. Уже въ конц VI в. являются чисто религіозныя изображенія, которыя не могли быть смшаны ни съ какими иными, при созданіи которыхъ художникъ не задавался цлью очаровать взоръ зрителя, любующагося на его произведеніе, но имлъ въ виду исключительно представить врующему вншній образъ божества, дабы онъ, этотъ врующій, могъ тмъ легче сосредоточить мысли свои на молитв именно этому божеству, дабы тмъ отчетливе воспринималъ человкъ идею того или иного божества, дабы онъ имлъ большую увренность въ дйствительномъ существованіи того, чей образъ видлъ онъ передъ собой подъ снью храма высченнымъ изъ камня или мрамора.