Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах

Ныне бывают [такие] скверные сыновья, [что] родители гневаются на них, но не могут исправить, односельчане ругают их, но это их не трогает, учителя воспитывают их, но не могут изменить. Значит, и родительская любовь, и наставления односельчан, и разум учителей — все эти три прекрасные вещи действуют вместе, но это их не трогает, и даже волосок на ноге у них не шевелится. Но когда начальник округа посылает вооруженных людей применить государственный закон и обнаружить злодеев, то они сразу же смертельно пугаются, исправляют свое поведение, меняют свои поступки. Поэтому родительской любви недостаточно для воспитания сыновей. Раз народ неизменно распускается от любви и подчиняется [лишь] авторитету, то непременно следует полагаться на строгие наказания, [налагаемые] начальниками округов. Ведь стену в десять жэней не перескочит даже Лоу-цзи[115], [ибо она] крута; а на горе высотой в тысячу жэней может легко пастись даже хромая овца[116], [если поверхность] отлогая. Поэтому просвещенный правитель делает крутыми свои законы и строгими свои наказания. От куска материи в восемь или в шестнадцать чи не откажется и простой человек, а куска расплавленного золота в две тысячи лян не схватит и разбойник Чжи[117]. Если нет неминуемого вреда, то не отказываются и от куска материи в восемь или шестнадцать чи; если же рукам непременно придется плохо, то не возьмут и двух тысяч лян [золота]. Поэтому просвещенный правитель делает неотвратимыми свои кары. Это значит, что награды должны быть щедрыми и даваться заслуженно, чтобы они были выгодны народу; наказания должны быть тяжелыми и неотвратимыми, чтобы народ боялся их; закон должен быть единообразным и устойчивым, чтобы народ знал его. Поэтому правитель, назначая награды, не меняет их, а налагая наказания, не отменяет их. Слава сопутствует [получившим] его награды, позор сопровождает [подвергшихся] его наказаниям, поэтому и мудрые и бесталанные сполна отдают [ему] свои силы.

А ныне все не так. Тем, кто имеет заслуги, присваивают ранги знатности, но [в то же время] чиновников презирают; тех, кто занимается земледелием, награждают, но [в то же время] их семейное занятие в пренебрежении; тех, кто отказывается служить, изгоняют, но [в то же время] их не превозносят за презрение к миру; тех, кто преступает запрещения, наказывают, но [в то же время] их же превозносят как храбрецов. Порицаемое и восхваляемое, награждаемое и наказуемое — все перемешалось и перепуталось, поэтому законы и запрещения рушатся, а народ приходит во все большую смуту. Ныне считается честью во что бы то ни стало нанести [ответный] удар, если [его] братья подверглись нападению; считается достоинством преследовать враждой того, кто опозорил друга. Совершаются честные и достойные поступки[118], а законы, изданные правителем, оказываются нарушенными. Государи уважают честное и достойное поведение, но забывают о наказаниях за нарушение запретов. Поэтому народ щеголяет храбростью, а чиновники не могут [с ним] справиться. [Тот, кто] не прилагает усилий, но ест и одевается, называется способным; [тот, кто] не имеет военных заслуг, но пользуется уважением, называется мудрым. Мудрые и способные устраивают свои дела, а войско слабеет, и земля пустеет. Государи радуются поведению мудрых и способных, но забывают о бедах от ослабления войска и запустения земли. Так утверждается своекорыстное поведение, а общественная польза исчезает.