Древнерусские княжества X–XIII вв.

Встречаются упоминания о лесах и внутри страны, но их немного. В 1654 г. шедший из Полоцка воевода П.И. Шуйский «с войском своим выступил из лесу в поле, прилежащее к Улле, — писал в донесении королю воевода Радзивилл, — а я с другой стороны из Луковского леса вышел на ту же равнину…»[917]38 Основной массив лесов в Северной Белоруссии сохранился, как это отмечал В.Е. Данилевич, в долине р. Березины, откуда они распространяются на восток к Друти и на запад по р. Свислочи к верховьям неманской Березины. Но по мере приближения к Двине они редеют и на правом берегу Березины[918]. О причинах этого явления мы будем говорить ниже. Хищническое уничтожение лесов в Белоруссии началось, по-видимому, в XVIII в. и продолжалось до революции, что и изменило картину залесненности страны[919]. Уже Ф. Булгарин в 1835 г. отметил, что «теперь леса начинают исчезать с лица земли, и в Белоруссии есть уже места безлесные (Мстиславльский уезд Могилевской губернии)»[920]. Наступление человека на лес до варварского его сведения в XVIII–XIX вв. частично отразилось в наименовании современных населенных пунктов — Бор, Борок, Лесная и т. д., нанесение которых на археологическую карту эпохи Киевской Руси показывает, что большинство их располагается в тех местах, где нет (или почти нет) ни современных лесов, ни археологических памятников. Зоны с этими наименованиями окружают скопления курганов вокруг Минска, вокруг Полоцка, есть они к юго-востоку от Витебска и т. д. По-видимому, эти названия отражают не первоначальное наступление человека на лес, а тот его период, когда курганы уже не насыпались. Распространение лесных массивов домонгольской поры в сочетании с современными массивами дает наиболее полное представление о залесненности страны в древности (рис. 2). Приведенные данные показывают, что часть территории Северной Белоруссии была издревле занята лесами, слабые рудименты которых сохранились до наших дней.

^{Рис. 2. Схема скоплений поселений Полоцкой земли}

Перейдем к рассмотрению территорий, отнятых у леса славянами. Мы видим огромные скопления курганов к югу от Полоцка, в междуречье Западной Двины, Уллы, Десны и верховьев Березины — в обширном крае, богатом рыбными угодьями и довольно густо населенном в предшествующую эпоху балтских аборигенов. Здесь есть и длинные курганы, древнейшие из которых (на самой границе с литовскими племенами у д. Машули) датируются VII–VIII вв.[921] Эта группа славянских поселений является древнейшей в Полоцкой земле. К ней, по-видимому, примыкали поселения правобережной Двины, тянущиеся в районе Полоты к северо-востоку (см. рис. 2)[922]. Условно всю эту группу можно назвать Полотско-Ушачской. Естественными границами ее на западе была Десна, на юге — уже упоминавшийся лесной массив верховьев Березины, на севере — безлюдное междуречье Дриссы и Полоты. Восточная граница не прослеживается столь безусловно, вероятно, она шла где-то по незаселенным и, следовательно, залесенным местам междуречья Оболи и Овсянки, пересекая Западную Двину в районе между Старым селом и Бешенковичами, а также р. Уллу, немного ниже устья Эссы, и шла на юго-запад, вероятно, несколько южнее этой реки. В целом восточная граница Полотско-Ушачской группы поселений, по-видимому, совпадала с границей Полоцкого повета XVI в.[923]

Вторая группа поселений домонгольского времени концентрировалась к югу от Минска и условно может быть названа Минской. Древние деревни располагались здесь компактной массой на правом берегу в верховьях Свислочи, по всему течению Птичи, Ушы, на западе немного не доходили до верховьев неманской Сулы, на севере почти не заходили за Минск, а на юге кончались севернее истоков р. Лоши (см. рис. 2). Эту группу поселений с запада и востока ограждали безлюдные лесные территории междуречья Немана и его притока Березины, междуречье Лоши и Случи, все течение Волмы и среднее течение Свислочи. Судя по раскопкам (у деревень Рыловщины, Петровщины, Лошницы, Черниковщины — под Минском и у некоторых других), поселения в этой группе возникли не ранее XI в. и принадлежали дреговичам[924].