Древнерусское предхристианство

«Мирообъемлющие» образы, которые предлагала византийская культура – Книга, Храм, Икона – вызывали благоговение, наводили на глубокие размышления. Русы стремились соединить с православием духовные богатства праотеческой веры: священное слово и старинные знаки. Каждый из них говорил о «знании» божественных откровений. Их изображали в храмовых орнаментах, на церковной утвари, облачениях и украшениях, соединяли в священное узорочье: простой крес или пронзённый молнией перунов крест (громовик), косая решетка, шести– и восьмилучевая звезда (спас), трёхлепестковый крестовидный крин и перунов цвет в пламевидной ограде. Эти знаки считались настолько важными, что в XI–XII веках помещались даже на византийские по типу кресты-энколпионы. Древние «солнечные кресты» существовали во всевозможных разновидностях: двойной, с загнутыми посолонь, ломаными под углом, раздвоенными, закругленными и петлевидными концами, вписанные в круг, сплетённые с другими крестами в узлы, ленты и решетки.

Крест-энколпион. Золото, перегородчатая эмаль. Южная Русь. ХИ в.

Над головой святого помещён обережный «крес», в подножии – трёхлепестковый «цветущий крин».

Расколотый кусок плинфы. Южная Русь. Раннее Средневековье

Изображение девятичастного «вавилона».

Особое значение придавали «девяточисленным» знакам, восходившим к дохристианским поминальным девятинам европейцев: восьмилепестковой розетке с круглой сердцевиной и двойному кресту (в круге, ромбе или без них) – так называемому «узлу счастья». Некогда он считался символом непорочной чистоты и вышивался на свадебных полотенцах, в Средние века иконописцы помещали его на «убрусах» в нижней части храмовых росписей и в «доличном письме» икон.

К обрядам поминовения относились знаки, в XVII веке получившие название вавилоны. Они не могут быть отнесены ни к «клеймам строителей-зодчих», ни к средневековым строительным чертежам, поскольку слишком однотипны и просты[563]. Вавилоны находят, по преимуществу, в южнорусских землях – на глиняных сосудах, кирпичах и могильных камнях (рядом с именем погребён-вписанных друг в друга прямоугольника (иногда квадрата), соединённых в виде креста линиями, доходящими до пустой сердцевины. Эти знаки, предположительно, указывали на трёхсоставную природу человека: «пустота» знаменовала вознесение души, отделившейся от тела и от «плотского» ума. Возможно, вавилон, соотносимый с архаическим «знаком земли» и с гробом, некогда называли колодой – так впоследствии именовали «сорокоуст, поминальные свечи для сорока обеден, сложенные пирамидкою».[564]

Девятичастными в глазах средневековых зодчих выглядели планы крестовокупольных церквей XII–XIV веков и шатровых соборов XVI–XVII столетий, в которых восемь приделов объединялись вокруг среднего объёма. Яркими примерами поминальных сооружений такого рода являются храм Василия Блаженного в Москве (1560), деревянные церкви св. Пророка Илии в селе Чухчерьма (1657), св. Владимира в селе Подпорожье Архангельской губернии (1743) и др.

Наручи. Серебро, гравировка, ковка, чернь. Киевская область. XII–XIII вв.

«Перунов цвет» внутри стилизованной костровидной формы с «процветающими» листьями папоротника.

Рясны. Золото, перегородчатая эмаль. Киев. ХИ в.

Чередующиеся мотивы двойного и косого креста в окружении четырёх стилизованных «кринов», тауобразного «цветущего креста» с перекладиной «креса» посередине, «крина» в круге, «райской птицы» (или «кукушки-благовестницы»).

От идеограммы кресения в виде «перунова цвета», объединявшей знаки креса и купальского костра, исходит средневековый образ крестовидного цветка крина (от греческого κρίνον «лилия») в пламевидном контуре, напоминающем очертания женского лона, дождевой капли, древесного листа и горящего куста. В средневековой поэзии, в народном и церковном искусстве крин воспринимался как райский цветок и символ весеннего расцвета природы. На серебряных наручах XII века из-под Киева этот знак заключён в костровидную вытянутую кверху ограду, а его ростки выполнены наподобие листьев папоротника, по народным поверьям, расцветающего в купальскую ночь. В знаменитых ряснах XII века из того же клада чередуются мотивы креса в окружении стилизованных кринов, а также «процветшего креста» с четырьмя кринами, ещё одного крина в круге и «птицы жизни» – кукушки-благовестницы.