Древняя Индия

Представление о возникновении человеческого рода и животных в одной из упанишад приобретает форму мифа такого же «научного» типа, какими были мифы Платона. Читая упанишады, мы можем найти в них и многое другое, созвучное Платону. Это и понимание души, и центральное место человека в мире. Божество Платона близко верховному богу упанишад, ведущему человека через мрак к свету. Разумеется, трудно себе представить, что до Платона дошли идеи упанишад: видимо, появление мистической струи в том и другом учениях было естественным развитием философской мысли, совпавшим по времени.

Упанишады возникли в среде мудрецов–отшельников, для которых интеллектуальная деятельность стала не только профессией, но и способом общения с внешним миром. В связи с этим и внешний мир приобретает в них философскую окраску. Царь Видебхи Джанака, известный индийскому эпосу как могущественный воитель, превращается в мудреца, организатора и верховного арбитра публичных философских диспутов. На одном из них мудрец, засыпавший присутствующих вопросами о причине всех вещей и устройстве мира, получил в награду тысячу коров с золотыми слитками на рогах.

В соответствии с этим образом царь–философ, глядя на свою сгорающую в пожаре столицу, не испытывает сожаления, говоря: «Митхила горит, но в ней нет ничего моего».

Джанака был, скорее всего, реальным правителем, мифологизированным в упанишадах и героизированным в эпосе. В этом преображении реальных персонажей для тех, кто знаком с европейской историко–поэтической традицией, нет ничего нового: достаточно вспомнить эволюцию образа Александра Македонского. Отсутствие светской литературы типа летописей делает невозможным определение того, каким в действительности был Джанака в годы создания упанишад, как, впрочем, и все остальные их персонажи.

Одна из упанишад сохранила рассказ, действующие лица которого — животные, выступающие в качестве ораторов. Это древнейшие из басен, сведенные позже в сборник «Панчатанатра». Индию трудно назвать родиной басен, поскольку, скажем, греческие басни древнее; но не исключено, что индийская идея переселения душ в животных оказала влияние на развитие этого жанра не только в Индии.

Боги вед

Ведийский пантеон складывался тысячелетиями. Индийская мифология, как и многие другие разветвленные мифологические системы, напоминает большой странноприимный дом на перекрестке дорог. Состав его обитателей постоянно менялся. Одни, едва поселившись, исчезали, оставив лишь имена в книге для гостей, другие, ютившиеся в помещении для слуг, переселялись в господские покои. И вот в глазах уже пестрит от множества имен, лиц и одеяний. К старым богам, незримым спутникам арьев в «страну обетованную», присоединялись новые, которых почитали аборигены. И это означало не просто увеличение числа небожителей, но и изменение представлений о них, придание им нового облика и свойств. Наиболее могущественные прежние боги порой уступали новичкам, становясь их слугами. Их черты размывались. Общее число богов оставалось загадкой даже для древних знатоков религии. Встречаются цифры 3339 и 33, и при этом ни одна из них не соответствует сведениям, содержащимся в ведах и комментариях к ним. Вообще число 33 было священным, поскольку в нем имелись три десятки и тройка.

С радостью узнавания мы встречаем среди богов ведийского пантеона соответствия богам древней и средневековой языческой Европы и Ирана: Дьяус–Питер (бог–владыка, бог–отец) — Юпитер; Параджани, бог грозы — литовский Перкунас, славянский Перун; Ушас — латышское Усинын, славянское Утро; маруты — италийский Мамерс, латинский Марс; Митра — иранский, а затем и средиземноморский Митра; Яма — иранский Йиму; Сома — иранский Хома. И мы уже начинаем вслушиваться в звучание имен и понятий, узнавая некоторые сразу (например, Агни — «огонь», Вата — «ветер»), другие с трудом (Индра — «ядреный», Тваштар — «творец», амрита — «бессмертие»). Однако все они персонажи собственного мифологического мира, действующие по его законам и подчас наделенные пугающим обликом.

Еще на ранней стадии религиозно–мифологического развития арьев прослеживается тенденция к выделению высшего божества, творца всего мира — богов, людей, установителя культа, создателя добра и зла. Это Праджапати, первым своим выдохом («бхух») сотворивший землю, вторым («бхувах») — воздушное пространство, третьим («свах») — небо. Первым принесший жертву, он сам едва не стал жертвой сотворенного им Агни (огня) и для прокормления последнего создал на земле растительность, а для ее произрастания и распространения — еще двух сыновей: Сурью (Солнце) и Вайю (Ветер), а затем и дочь Ушас (Зарю), дающую росу. Как и другие индийские абстрактные божества, Праджапати наделялся некоторыми человеческими свойствами — чувством страха, хитростью. Ведома ему и усталость: после утомительной работы по сотворению мира у него отвалились руки и ноги.