Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

Another complex of rune-like inscriptions comes from a fortified site Masko-vichi on the Western Dvina route. This fort on the border with Latvian lands was located several kilometers from the mainstream but was still able to control it. The fort functioned in the twelfth and thirteenth centuries and later became a petty castle[876]. About 110 fragments of bones with graffiti found on the site include pictures of warriors and weapons, and inscriptions. All letter-like graffiti are short and do not form any readable text of several words. These are rather groups of three to six letters, some of which can be interpreted as a word. About 30 inscriptions are obviously Cyrillic while 48 are supposed to be made with runes[877]. Among rune-like graffiti there are several unreadable inscriptions made with ‘mirror’ runes (amulets?), several inscriptions that can be interpreted as personal names, isolated words, and separate letters. Though the reading and the interpretation of the Maskovichi inscriptions are uncertain, there can be little doubt that they were made by persons who had some knowledge or remembrances of the runic script.

Thus in the remote areas of the Old Russian state the descendants of the Varangians who had settled there in the late tenth and eleventh centuries preserved some of their cultural traditions for several centuries while being included in the local political and economic life. The assimilation processes in rural communities seem to have developed much slower than in towns.

(Впервые опубликовано: Runica – Germanica – Medievalia / W. Heizmann und A. van Nahl (Erganzungsbande zum Reallexikon der Germanischen Altertumskunde / H. Beck, D. Geuenich, H. Steuer. Bd. 37.). B.; N.Y., 2003. P. 454–465)

Варяги на севере и на юге Восточной Европы: региональные особенности

Е. А. Мельникова

В современной, как и в более ранней историографической традиции за немногими исключениями[878], деятельность скандинавов в Восточной Европе IX – начала XI в. представляется обычно единообразной и неизменной: и в IX, и в X, и в первой половине XI в. они вели торговлю, служили наемниками в дружинах русских (в IX – начале X в. – скандинавских по происхождению) князей, выступали в роли их помощников и советников, ходили походами на Византию. Отмечают источники и грабительские набеги в Прибалтику и на Русь (например, на Ладогу) в VII–X вв.[879] Столь же единообразными представляются занятия скандинавов на севере и юге Восточной Европы – в Новгородской земле и в Среднем Поднепровье, причем их пребывание в Южной Руси нередко рассматривается как непосредственное продолжение их торговой и военно-политической деятельности на Севере. Перемещение варяжских (скандинавских) правителей из Новгорода в Киев в конце IX в., казалось бы, подтверждает отсутствие принципиальных различий между формами участия варягов в жизни Северной и Южной Руси хотя бы с этого времени. О том же, на первый взгляд, говорят и данные письменных и археологических источников, интерпретируемые в основном в контексте образования Древнерусского государства с единой «дружинной» культурой, в которой этнические и региональные отличия успешно преодолевались, поскольку она отмечала социальный статус ее носителя, а не его этническую принадлежность.

Между тем изменения характера, форм и интенсивности деятельности скандинавов во времени достаточно очевидны и отмечены даже летописцем XII в., который различал и противопоставлял «русь» и «варягов» как разновременные волны скандинавских мигрантов, занявших различное положение в древнерусском обществе и государстве[880]. Менее очевидны и потому практически не обращали на себя внимания региональные отличия в деятельности скандинавов в Южной и Северной Руси и их роль в общественной жизни этих территорий[881]. Поэтому представляется целесообразным хотя бы в общих чертах проследить эти отличия по данным как письменных, так и археологических источников.

Древнейший этап связей Северной и Восточной Европы приходится на время до 860-х гг., условного времени вокняжения Рюрика в одном из главных центров Северной Руси, в Ладоге или на Новгородском городище, и похода росов на Константинополь, очевидно из Киева, под главенством захвативших в нем власть незадолго перед тем скандинавов Аскольда и Дира (или одного Аскольда), если следовать общепринятой интерпретации этих событий. Именно в этот период происходит постепенное проникновение скандинавов вглубь Восточной Европы и освоение ими сначала Волжского (VIII–IX вв.), а затем Днепровского пути вплоть до Константинополя. Эти события отмечают две принципиально различных стадии русско-скандинавских связей. Первая – вокняжение Рюрика – знаменует завершение процессов освоения Балтийско-Волжского пути и становления связанных с ним политических структур, вторая – закрепление Аскольда и Дира в Киеве – отмечает возникновение потребности в контроле над Днепровским путем.