Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

Спектр деятельности варягов включал все возможные аспекты: от наемных убийц (два варяга, по летописи, убили смертельно раненного князя Глеба, первого русского святого; ср. рассказ о службе варягов Эймунда у Ярослава) до христианских мучеников. Начиная со второй половины X в. тексты, описывающие события этого времени, определенно подчеркивают иноэтничность варягов, их чужеродность славянскому и – шире – русскому населению. Ни киевские князья, ни их бояре, воеводы и кормильцы, носящие скандинавские имена, не именуются варягами.

После смерти Ярослава нет упоминаний об использовании скандинавских военных отрядов в русском войске. Военно-политические взаимосвязи и, возможно, взаимная помощь сменяются сначала затишьем, а затем переходят в конфронтацию и прямые столкновения в начале XIII в. Одновременно с середины XI в. усиливаются и укрепляются торговые связи, но не столько с Южной и Северо-Восточной Русью, сколько с Новгородом, Смоленском, Полоцком, Псковом. Видимо, именно этими особенностями русско-скандинавских связей следует объяснить то обстоятельство, что как в южнорусском (Ипат.), так и в северо-восточном (Лавр.) летописании слово «варяг» выходит из употребления после описания событий середины XI в.; нет там и упоминаний отдельных скандинавских народов. Единственный случай, когда слово встречается в текстах, – это статья 1148 г., в которой, видимо, отражена традиционная формула: смоленский князь Ростислав дает дары Изяславу Киевскому от «верхьних земель и от варяг»[512].

Иная картина предстает в новгородском летописании. В НПЛ с 1130 г. появляются названия «Донь» (Дания) и «донь» (датчане), «гъте» (готландцы), с 1142 г. – «свей». Эти названия становятся все более и более употребительными. Однако НПЛ продолжает использовать и название «варяги» параллельно с конкретными этнонимами и политонимами как собирательное, общее обозначение скандинавов или в тех случаях, когда более точное обозначение не требуется, или когда оно, возможно, неизвестно летописцу: например, в 1201 г. новгородцы «Варягы пустиша без мира за море… А на осѣнь придоша Варязи горою на миръ, и даша имъ миръ на всѣи воли своей»[513]. А. А. Шахматов считал, что это – последнее упоминание варягов в НПЛ[514], однако они упомянуты и под 1204 г., но уже в связи со взятием Константинополя крестоносцами: греки и варяги обороняли город от фрягов[515]. Один из крестоносцев – хронист Робер де Клари – упоминает среди защитников города англичан и данов[516]. Так что последнее упоминание варягов в НПЛ также соответствует собирательному значению названия «варяг» в ПВЛ.

Сохранение названия «варяг» в Новгороде поддерживалось не только постоянными торговыми и военными контактами, но и наличием в самом Новгороде и его округе (в том числе Ладоге) «варяжской» микротопонимии: Варяжская улица, Варяжская божница и др.[517]. Наконец, это словоупотребление было актуальным и в связи с религиозными контактами: именно скандинавы в это время становятся проповедниками католичества в Северо-Западной Руси, отчего оно получает наименование «варяжской веры».

Летописное понимание слова «варяг» как собирательного обозначения скандинавов согласуется с его употреблением в правовых текстах, в первую очередь в «Русской Правде». В древнейшей (краткой) редакции «Русской Правды» варяги[518], наравне с колбягами[519], не только не имеют отношения к руси (русинам) и княжеской администрации[520], но и получают формализованный статус иностранца, чужака.

В краткой редакции «Русской Правды» варяги (вместе с колбягами) упомиинаются в двух статьях, одна из которых определяет их особое положение в суде – вместо показаний свидетелей они могут принести присягу (ст. 10), вторая рассматривает случаи сокрытия раба варягом или колбягом (ст. II)[521]. В пространной редакции (ст. 31) повторяется ст. 10 краткой редакции[522], а также оговаривается право варягов ограничиться двумя свидетелями для установления их алиби в случае убийства (ст. 18)[523]. За исключением ст. 11 краткой редакции все остальные случаи упоминания варягов сводятся к упрощению для них процессуальных норм: ограничение количества свидетелей (два вместо семи, которые нужны другим обвиняемым), принесение присяги вместо представления свидетелей. А. А. Зимин усматривал в этих нормах «высокий уровень международно-правовых воззрений в Древней Руси, охраняющих интересы чужеземцев, прибывающих на Русь», и интерпретировал название «варяг» как обозначение чужеземца, иностранца[524].