Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

Таким образом, анализ содержания и лексики легенды позволяет предположить, что ее фрагменты, касающиеся ряда[628], относятся к времени, приближенному к событиям второй половины IX в. Ряд, заключенный верхушкой северной конфедерации с предводителем одного из отрядов норманнов, предоставлял ему в качестве князя верховную власть с целью защиты от внешней угрозы и обеспечения интересов местной знати на условиях соблюдения местных норм обычного права. В ряде, возможно, была оговорена территория, на которую распространялась власть князя, а также центры, с которых он мог собирать дань.

Содержание ряда полностью отвечает практике урегулирования отношений с варягами на Руси. В описании Константином «образа жизни росов» термин «пактиот», которым обозначаются славянские племена, с которых росы собирают полюдье, имеет широкий спектр значений – от данника до союзника. Ему соответствует характер связей росов и славян: весной славяне поставляют и продают росам однодеревки для походов в Византию, осенью и зимой росы собирают дань и кормятся у славян. Использование слова «полюдия» свидетельствует об адаптации росами славянского термина (как и др. – исл. pólútasvarf): вероятно, росы включились в уже сложившуюся у восточных славян систему полюдья. При этом термин «пактиот» означал, по-видимому, не просто данников, но плативших дань по договору (пакту – ряду) с князем.

Важнейшим моментом в регулировании отношений с варяжскими дружинами был вопрос об их содержании и вознаграждении. Впервые о плате варягам сообщается в ПВЛ в связи с утверждением следующего после Рюрика скандинавского по происхождению князя, Олега, в новой столице Киеве (882 г.)[629]. Этот текст очевидным образом связан с легендой о призвании: дань установлена тем самым племенам, которые призвали варягов в Новгород, с Новгорода и взимается плата варягам. Этот «устав» сохраняется вплоть до начала XI в., когда в 1014 г. Ярослав 1000 гривен раздавал своим гридям, а 2000 платил Киеву. По ПВЛ, варяги требовали плату не только во время походов на Византию, но и при участии во внутренних распрях (например, в 980 г.).

Краткие упоминания ПВЛ об оплате наемников-варягов существенно дополняются материалами «Саги об Эймунде», где подробно описана процедура заключения двух соглашений между Ярославом Мудрым и Эймундом[630]. Обязанности варягов характеризуются общими формульными определениями. Права же варягов оговариваются подробно: отмечены порядок оплаты (по числу воинов), ее размер и формы (содержание дружины и ежегодное вознаграждение деньгами или мехами)[631].

Однако собственно скандинавская традиция не знает договоров-рядов. Сведения королевских саг и областных судебников о выборах шведских и норвежских конунгов на тингах при «законной» преемственности не дают оснований предполагать, что выборы носили характер соглашения. Только в тех случаях, когда претендент на трон вступал в борьбу с правящим конунгом, он заключал своего рода договор с бондами и знатью, давая определенные обещания в обмен на поддержку. Так поступают Хакон Добрый (ок. 970 г.), Олав Святой (ок. 1015 г.) идр. Важнейшее условие, которое привлекает знать на сторону этих претендентов, это – в условиях феодализации общества – обещание возвратить или поддерживать старые свободы бондов. Даваемые обеими сторонами клятвы фактически не ограничивают в дальнейшем деятельность претендента после его избрания конунгом.

В 1035–1036 гг. норвежская знать «призывает» сына Олава Святого Магнуса, скрывавшегося на Руси у Ярослава. Приезд посланцев в Новгород также сопровождается обменом клятвами, главным содержанием которых является взаимная лояльность: актуальность именно этого положения связана с тем, что десятью годами ранее приехавшие выступали против отца Магнуса.

В скандинавском материале выявляется ритуализированная процедура выбора конунга, которая, наряду с другими элементами, предполагает обмен клятвами верности, но отнюдь не соглашение между сторонами.

Одновременно существует и широко используется практика заключения соглашений между предводителями отрядов викингов и местными правителями нескандинавских стран, нанимающими их на службу. В описаниях подобных договоров присутствуют те же формулы, что и в «Саге об Эймунде», а в содержании на первом плане стоит вопрос об оплате норманнов[632].