Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

В-третьих, территориальные условия, существенные для Англии и Франции, вероятно, не были столь актуальны для Руси. Однако не исключено, что указания легенды о городах, где «сидели» Рюрик и его братья, и городах, которые он раздал своим мужам, передают – уже в интерпретации летописца начала XII в. – условия «кормления» князя и его дружины, т. е. установление мест сбора князем даней с определенных территорий (ср. на более позднем этапе, в XIII в., подобные же ограничения в уставах Новгорода с приглашаемыми князьями).

Наконец, это сопоставление, как представляется, косвенно подтверждает историческую достоверность ряда легенды как соглашения представителей местной власти с группой скандинавов, поставленной этим соглашением в зависимость от местного общества.

(Впервые опубликовано: ДГ. 1990 год. М., 1991. С. 219–229)

Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции

Е. А. Мельникова

Личность Рюрика, легендарного основателя династии русских князей и царей, вызывала и продолжает вызывать живой интерес историков, хотя сведения источников о нем настолько скудны, что позволяли сомневаться в самом его существовании. Тем менее дают они оснований для восстановления каких-либо подробностей его жизни и деятельности. Отсутствие достоверных известий породило немало историографических мифов, часть которых, возникнув более столетия назад, по-прежнему пользуется незаслуженной популярностью. Поэтому целесообразно проследить, как развивались представления о Рюрике и его братьях от эпохи к эпохе, чтобы отделить достоверно известное от предположений и домыслов, сколь бы привлекательны они ни были.

Все древнейшие сведения о Рюрике и его братьях содержатся в одном единственном контексте – в Сказании о призвании варяжских князей, вошедшем в состав Повести временных лет (далее – ПВЛ) и Новгородской первой летописи (далее – НПЛ). По мнению А. А. Шахматова, Сказание возникло на основе местных (новгородских или ладожских) преданий в 1070-е гг. и было включено в Начальный свод 1090-х гг.[637].

Древнейшие списки, содержащие ПВЛ вместе со Сказанием о призвании варяжских князей, Лавр. (1377 г.) и Ипат. (XV в.), а также НПЛ (два наиболее ранних списка датируются серединой XV в.) сообщают о Рюрике крайне мало. Они знают его имя, знают о его принадлежности к «варягам», о наличии у него двух вскоре умерших братьев, о его вокняжении в Ладоге, а затем в Новгороде (по Ипат.[638]) или сразу же в Новгороде (по Лавр, и НПЛ) согласно «ряду» с местными правителями, об установлении им единовластия в Северной Руси и, наконец, о передаче им малолетнего сына Игоря под опеку Олега, его родича или воеводы[639]. Такова историографическая традиция конца XI в., получившая отражение в Начальном своде и поддержанная летописцами XII–XIV вв. Степень достоверности этих сведений, поскольку речь идет о событиях 200-летней давности, равно как и полнота передачи известной летописцу традиции требуют специального исследования, но как бы то ни было, в Сказании сохранено то, что знали или полагали, что знают, древнерусские летописцы.

Достоверность известий о Рюрике в летописной традиции конца XI – начала XII в. оценивается в современной историографии во многом в зависимости от отношения исследователя к Сказанию о призвании варяжских князей в целом. Признание ее позднего, «книжного» происхождения влекло за собой прямо или косвенно оценку Рюрика как легендарного персонажа, возможно, героя местного, новгородского (или ладожского) предания, обретшего под пером летописца статус основателя великокняжеской династии[640].