Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

Последующие известия о Рюрике, связанные с описанием его деятельности на Руси, не поддаются верификации. Исходя только из летописных текстов, невозможно установить его первоначальное местопребывание, т. е. отдать предпочтение «ладожской» или «новгородской» версии. Лишь по историческим и археологическим соображениям – в первую очередь потому, что Новгород возникает лишь в 930-х гг., – оно чаще определяется как Ладога (предпочтение тем самым отдается чтению Ипат.). Последующее перемещение Рюрика в «Новгород» (также версия Ипат.) по тем же причинам интерпретируется как его переселение на укрепленное поселение на Городище (ныне в черте г. Новгорода), существовавшее в середине IX в. Само возникновение этого «контрольного пункта» при впадении Волхова в Ильмень исследователи склонны связывать именно с приходом сюда Рюрика[654]. Так же спорны, а подчас и маловероятны наименования городов, в которых сели братья Рюрика и в которые он посадил своих мужей. Некоторые из этих городов возникли лишь к концу X в., и их названия могли быть внесены в текст как пояснения самого летописца к перечню племен, пригласивших Рюрика[655].

Невзирая на все эти неточности в конкретных реалиях, вполне объяснимые долгим существованием Сказания в устной передаче и его переработкой летописцем при включении в текст летописи в конце XI в., можно полагать, как это и делает большинство исследователей, что общая канва описываемых событий может считаться исторически достоверной. Рюрик, как бы то ни было, является реальным историческим лицом, скандинавом по происхождению, пришедшим к власти в Поволховье в результате соглашения с местной знатью (или силой) и установившим контроль над центрами входивших в северо-западное раннегосударственное образование земель путем размещения в них своих дружин.

Совершенно иной характер носит вопрос о братьях Рюрика, Синеусе и Труворе. Он принадлежит, видимо, к числу неразрешимых на твердой основе источников и потому всегда будет оставаться спорным. Мнения исследователей колебались от признания реальности существования Синеуса и Трувора, так же как и Рюрика, до полного ее отрицания вместе или в противоположность Рюрику. Последняя точка зрения преобладает в современной историографии: «Историки давно обратили внимание на анекдотичность „братьев^ Рюрика, который сам, впрочем, является историческим лицом»[656].

Действительно, мотив трех братьев является одним из наиболее распространенных в индоевропейском фольклоре. Он находит широкое отражение в сюжетах, связанных с основанием государства/династии: триада братьев-переселенцев – характерная черта переселенческого сказания; два или три брата, как правило, приходят к власти в сказаниях о приглашении правителей. Фольклорно-мифологический характер носит и мотив быстрой и бездетной смерти двух из трех братьев, типичный для этой группы сказаний[657]. Поэтому сама по себе троичность братьев заставляет сомневаться в исторической реальности по крайней мере двух из них. Не исключено, хотя и недоказуемо (впрочем, как недоказуемо и обратное), что образы братьев появились в процессе бытования сказания о Рюрике под влиянием устойчивого фольклорного мотива. Другой вопрос – на основе чего возникли эти образы.

Еще А. Куник, полагая, что имена Синеусъ и Труворъ при их достаточно ясной скандинавской этимологии (< Signjótr и Þórvar[ð]r[658])[659] не встречаются в качестве личных имен в сагах и других памятниках скандинавской письменности, указал, что по своей форме они являются прилагательными, означающими «победоносный» (правильно: «победу использующий») и «верный» (правильно: «страж Тора»)[660]. Поэтому он предположил, что в Сказании произошла субстан-тивизация хвалебных эпитетов Рюрика, которые были осмыслены как личные имена его братьев. По мнению Н. Т. Беляева, это превращение «могло легче всего произойти при передаче переписчиком малопонятного ему скандинавского текста»[661] (к вопросу о языке древнейшего Сказания я вернусь позже).

Подавляющее большинство древнегерманских двуосновных личных имен действительно по своей семантике являются, а генетически и восходят к хвалебным эпитетам (epitethon ornans)[662]. Таковы, например, имена Hroerekr (< Hróðrekr) – «могучий славой», Hróð-gautr – «гаут (синоним бога Одина, а также воина) славы», Geir-úlfr – «волк копья», Rǫgn-valdr – «богами властвующий» и множество других. К этому же типу личных имен относятся и двучлен ные славянские имена, например Володимѣръ, Святославъ и др. В морфологии и семантике этих двух имен нет ничего, принципиально отличающего их от других древнегерманских и древнескандинавских имен.