Древняя Русь и славяне

Переходя от географии к генеалогии, приходится снова с недоумением принять к сведению убежденность А. Г. Плахонина, что В. Н. Татищев в результате многоходовых гаданий и недоразумений, то есть, по сути дела, ткнув пальцем в небо, тем не менее попал именно туда, куда надо – в Давыда Игоревича. Историку и самому это «удивительно»[508]. Что же заставляет его признать татищевскую версию (несмотря на собственную критику) «наиболее вероятной»? Мы обнаружили только два аргумента. Во-первых, в потомстве Игоря Ярославина встречается имя Всеволод (так звали брата Давыда Игоревича). Во-вторых, Всеволодко «был князем Городна на южной границе Турово-Пинского княжества, а следовательно, территориально близкого к отцовской Погорине»[509]. Первый из этих доводов, ввиду распространенности имени Всеволод в разных ветвях древнерусского княжеского дома, можно было принять в лучшем случае в качестве дополнительного наряду с какими-то другими, более определенными. Второй же производит странное впечатление. Сначала автор из многочисленных древнерусских «Городнов», «Городцов» и т. п. (не менее восьми, как он сам отмечает со ссылкой на компендиум В. И. Нерознака[510]) выбирает для резиденции Всеволодка именно расположенный на Горыни (поближе к Давыдовой Погорине), а затем эту локализацию использует в качестве аргумента в вопросе о происхождении Всеволодка. Во всем мире такая логическая манипуляция всегда называлась порочным кругом.

В результате этих несложных наблюдений выясняется, что предпочтения А. Г. Плахонина в вопросе о происхождении Всеволодка Городенского ни на чем не основаны в самом буквальном смысле слова.

В таком случае, казалось бы, остается с удовлетворением констатировать, что наш оппонент допускает-таки происхождение Всеволодка от «туровских Изяславичей», в том числе от Ярополка Изяславича[511], а значит – и от Ярослава Ярополчича, как предложили мы. Однако это удовлетворение было бы преждевременным, ибо все дальнейшие усилия киевского историка посвящены тому, чтобы оспорить наши доводы в пользу Ярослава Ярополчича как отца Всеволодка. Сама гипотеза неплоха, у нее даже «много достоинств», вот только А. В. Назаренко ее плохо доказывает… Так каких же «достоинств» мы не заметили в собственной гипотезе? Попробуем разобраться. «Во-первых, Городец (по локализации автора. – А. Н.) лежит на самой границе Турово-Пинского княжества». В силу сказанного выше мы не можем принять этого аргумента, играющего в арсенале А. Г. Плахонина роль универсального ключа, подходящего для любого замка. Что же еще? А ничего. За «во-первых» автор как-то позабыл добавить «во-вторых», и от «множества достоинств» остались только недостатки аргументации А. В. Назаренко. Обратимся же к недостаткам.

Первым делом наш коллега-критик подвергает сомнению доказательность сделанного нами наблюдения, что при традиционной генеалогии Всеволодка его брак с Агафией Владимировной оказывается неканоническим союзом между кровными родственниками в 6-й степени. Симптоматично, что для этого, с его точки зрения, достаточно «самого поверхностного знакомства с браками внутри рода Рюриковичей», точно так же как он был готов удовлетвориться результатом «первого же обращения» к справочнику, чтобы обрести подходящий ему «Городец». Читатель, понятно, сразу догадается, что «поверхностность» характеризует не возражения А. Г. Плахонина, а уровень работы А. В. Назаренко, который не взял себе за труд даже «поверхностно» взглянуть на материал княжеской генеалогии Древней Руси. Раз так, то для развенчания его построений довольно будет и методики «поверхностного знакомства». Такая методика привела, однако, к тому, что контрпримеры А. Г. Плахонина оказались взятыми не из аутентичных источников, а из справочника Н. А. Баумгартена[512] (или, возможно, какого-то иного, из числа более современных, которые, однако, все выдают, увы, во многом свою вторичность по отношению к далеко не безупречному труду Н. А. Баумгартена[513]), вследствие чего из четырех два немедленно обнаруживают свою проблематичность.

Помимо реально засвидетельствованных браков Романа Мстиславича с Передславой Рюриковной и Глеба Святославича с другой дочерью Рюрика Ростиславича, о которых говорилось выше[514], в качестве контрпримеров приводятся союзы, якобы имевшие место между князем черниговской ветви Святославом Давыдовичем (знаменитым Николой-Святошей) и дочерью киевского князя Святополка Изяславича, а также между Ростиславом, сыном уже упоминавшегося Глеба Минского, и дочерью его союзника Ярослава Святополчича Софией. Действительно, такие браки, если бы они имели место, были бы близкородственными в 6-й степени, так как Давыдович и Святополковна были правнуками Ярослава Мудрого, а Глебович и Ярославна – Изяслава Ярославича. Но имели ли они место, вот в чем вопрос.