Древняя Русь и славяне

Такая размашистость говорит только об одном: слабом знакомстве критика с сюжетом, о котором он взялся судить. Если бы А. Г. Плахонину удалось обосновать легитимность близкородственных браков 5-й степени с точки зрения средневековой церкви (хоть Западной, хоть Восточной), он совершил бы переворот в истории брачного права. В цитируемом им тексте речь идет о запрещении брака с родной племянницей или ее потомством, вплоть до внучки, то есть в степени 1:2, 1:3, 1:4. Последнее и объясняет наличие ремарки «… аще и 4-го будеть степени», потому что при параллельном счете колен с обеих сторон браки в степени 4: 4 между правнуками одного лица считались по византийскому праву уже дозволенными. Прибегая к такой оговорке, составитель явно стремился избежать ошибочного истолкования своего текста, чего ему так и не удалось, как показывает не только казус с современным историком, но и неверный перевод, присутствующий в большинстве списков: «… от него же степени могут поимати на брак». Греческий оригинал 7-го титула «Прохирона», приведенный в издании В. Н. Бенешевича, не допускает никаких кривотолков: «’ , , », то есть: «Но и с внукой тех, хотя то и четвертая степень, нельзя сочетаться браком». Правильный перевод дан только в Уваровском списке XIII в. («… не имуть поимати на брак»)[529], но недостаточная ясность текстологических взаимоотношений между списками «Кормчей» древнеславянской редакции не позволяет решить, был ли этот перевод первичным вариантом или результатом удачной правки. Как бы то ни было, ни о каком разрешении на браки между родственниками в 5-м колене нет и речи.

Ну, хорошо, наши доводы не смогли убедить критика (как, впрочем, и его контрдоводы – нас), но зачем же пенять нам за грехи, которых мы не совершали? Пусть наши выводы «об экстраординарности браков родственников в 6-м колене», по мнению А. Г. Плахонина, «несколько преждевременны», однако же мы неповинны в том, что, поступая «тем более неосторожно», «только на основании этих выводов пересматривали браки Рюриковичей с европейскими династиями»[530]. В этом обвинении все удивительно. Во-первых, почему «тем более»? Разве в латинской Европе брачное право в занимающем нас отношении было менее строгим? Нет, там действовал тот же запрет на браки между родственниками до 6-й степени включительно, и об этом мы достаточно писали в работе, на которую наш оппонент ссылается как на «неосторожную». (К слову сказать, в европейской науке учет канонических запретов на близкородственные браки при генеалогических исследованиях «неосторожным» не считается, а приветствуется, как всякое расширение ученого инструментария.) Во-вторых, почему же «только на основании этих выводов»? Выявление близкородственности тех или иных брачных союзов служило нам мотивом для определения предмета исследования, своего рода индикатором проблематичности, заключения же делались на иных, самых разных, основаниях. И наконец, в-третьих: какие же это «браки Рюриковичей с европейскими династиями» мы «пересмотрели»? Ровным счетом никаких. Наш вывод состоял в необходимости внести коррективы в генеалогию Святополка Изяславича, признав его внебрачным сыном Изяслава Ярославина, иностранные же браки потомства Святополка сомнению не подвергались, мы даже попытались добавить к их числу новые (самого Святополка, например). Но уж в этом-то праве А. Г. Плахонин не может нам отказать, тем более что наши реконструкции никак не связаны с темой неканонических браков.