Древняя Русь : наследие в слове. Мудрость слова

Представим себе предмет (или человека) в каком-то месте и опишем его позицию. Своего рода это «ниточка в пространстве», точка в математическом смысле: может быть и песчинка, но может быть и скала.

Прежде всего, предмет стоит к нам лицом. В древнерусском представлении не так, лицом стоит только человек, да и то если лицо открыто. Лицо для средневекового наблюдателя — это щека, свободное пространство лицевой части. Развернув лицо, становишься невидим: «И удари мя по лицу, и обратися лице мое назад» (Стефан, с. 101).

У предмета не лице, а передъ, слово, которое некогда значило ‘через, сквозь’, но рано изменило свое значение на ‘перед, прежде, до’. Через некое пространство, отделяющее меня от предмета, я ощущаю то, что находится прежде самого предмета, мысленно я добираюсь до него. По-видимому, некогда были другие слова со значением ‘перед, передний’.

Различные оттенки в передаче размещения в пространстве лица или предмета напротив наблюдателя имели особую важность. Судить об этом можно по тому, какое количество слов, передающих идею «напротив» (расположенное предо мною), сохранилось в языке, да и то лишь потому, что они стали исполнять роль предлогов: прѣзъ ‘против’, разъ ‘деленное (вижу переднюю часть)’, чрѣзъ ‘напротив вкось’, про ‘за (вместо)’ и т. д. (Потебня, 1881, с. 12).

Одно из таких слов — прямь, того же корня, что греческое πρόμος ‘передний, головной’ или некоторые германские со значением ‘передний, дальнейший’. В древнерусских текстах прямь значит ‘около, перед’; еще сохраняет свое значение, но уже испытывает давление со стороны слова передъ / прѣдъ. В древнейших переводах на славянский язык «прямо мнѣ» соответствует выражению «противу мнѣ», а в некоторых списках и «прѣдъ мною» (Евсеев, 1905, с. 142). У игумена Даниила в «Хождении» сказано: «И отъ востока лиць на стѣнѣ написано есть мусиею (мозаикой) Христосъ на крестѣ распять, хитро и дивно, прямъ яко живъ и вболѣ и возвыше, яко же былъ тогда» (Игум. Даниил., с. 20-21). Выделенное слово переводят «прямо как живой» (ПЛДР, 1980, с. 161), что неверно. Прямъ или прямъ в XII в. значило ‘непосредственно, без промежуточных степеней’ или ‘расположенный напротив’. Чисто пространственное безоценочное наречие (СлРЯ, 21, с. 27-28). То же и в загадочном тексте «Вопрошания Кирика» XII в.: «А зерно горющное прямь, рече, синапръ» (Кирик, с. 30), т. е. «а горчичное зерно, сказал (он), определенно горчица» (использовано греческое слово σίναπι).

Затем мы видим, что предмет растянут в пространстве, у него бока, или стороны. Русское слово сторона отличается от славянизма страна; сторона у предмета, страна у самого пространства. Да и само по себе пространство — то, что развертывается «по сторонам». Однокоренные этим словам — просторъ, простереть, а в глубокой древности к тому же корню восходили στέρνον ‘грудь, плоскость’ и древнегерманское слово stirna ‘лоб’. Оказывается, «сторона» не правая-левая у предмета, который я рассматриваю в XI в., а «лицевая сторона», половина, которая имеет свою плоскость с распространением в разные стороны. Человек встречает все лицом к лицу — в лоб, ему некогда озираться по сторонам. Таково было древнее представление о «стороне»: всё налицо под моим взглядом.

Слово бокъ также отличалось в значении от современного; это просто ‘палка, крюк, клюка’ или что-то вроде того. «Руки в боки» — передача исходного образа, который предполагает некие «клюки» с обеих сторон (человека).

Того, что сзади, не видно. Задняя сторона человека — вид со спины; задняя находится в конце, задница — наследство, которое наследник получит по-зад-и своего благодетеля, как остаток его богатства, после него. Задъ — ‘прочь, в сторону’, а вовсе не однозначно ‘назад’. Скорее ‘задняя сторона’, например тылы войска или обратный проезд (СлРЯ, 5, с. 177). И здесь пространственное размещение передается словом с исходным значением движения. «И цесарь, приемъ слово и задняя испыташа, истины искаше» (Флавий, с. 230) — получил известие и под его углом зрения рассмотрел все последние события.

Впрочем, здесь, как и обычно в древности, присутствует вариантность в обозначении одного и того же. Конкретные различия определяются частным характером положений размещенного в пространстве конкретного предмета. В «Шестодневе» Иоанна Экзарха мы находим противопоставление «передняя часть» — «задняя часть» (например, «задняя часть» «есть оплещие» (Шестоднев, л. 219б); в чем-то может быть лѣвый или дѣсный бокъ, хотя обычно упоминаются лѣвая и дѣсная сторона; полуденная или северная — тоже сторона, но нет, например, «задней» стороны. Сторона связана с пространством, как и рука — но уже по отношению к человеку (как и бокъ), тогда как часть вполне предметна и представляет не направление, а вещь.