Древняя Русь : наследие в слове. Мудрость слова

Однако условие — следствие являются, в их связи, внешней стороной причинно-следственных отношений. Условие и следствие касаются предварительной характеристики событий, совмещенных (или поставленных рассказчиком) в едином ряду времен. Причину и цель — внутреннюю, сущностную сторону тех же отношений, в Древней Руси еще не могут отмечать в категориях своего языка. Или не хотят. Не хотят, поскольку это переводило бы проблему реальных отношений в ряд помысленных, субъективных переживаний, в сущности, того же самого. По отношению к условию и следствию причина и цель — безусловно более высокий уровень абстракции, позволяющий проникнуть в глубинную суть явления. Тут не обойдешься простым перемещением придаточных и главных предложений, с помощью которых строится умозаключение; столь же мало пригодны и относительные местоимения вроде яко и чьто. Еще и сегодня, тщательно описывая современные причинно-следственные конструкции, лингвист отражает реальную, отражающую мир явлений, последовательность. Прежде всего выявляется следствие (как очевидное и конкретное, как возникающее здесь и сейчас); затем в пару к следствию выявляется условие, согласно которому следствие состоялось, повод, который дал начало условию, и только после всего становится ясной сама причина. Именно в такой последовательности формируются речевые модели, служащие для точной передачи научного знания сегодня.

Но именно в такой последовательности синтаксические модели и формировались на протяжении Средневековья. Сказочные сюжеты показывают, что средневековая мысль вообще не связывает причину и следствие в прямой их зависимости (Адоньева, 1999, с. 41-44). Немотивированный поступок одного героя — это причина, связанное с этим событие — следствие. Причина — то, что сделано кем-то другим, а уж последствия ты расхлебываешь сам. Субъект-объектные отношения не разведены формально и в мысли, все времена толпятся в пространстве настоящего, любая ситуация уникальна и конкретна — ее не познают, потому что ее знают. Причина причинена тебе — это сила, которая существует в модальности возможного; она — «потенциальная сила», в отличие от актуальной силы — цели (Вундт, 1902, с. 175).

Древнерусский период развития речемысли — время выявления «повода» и «начал», сохраненных памятью о прошлом; среднерусский период с XV в. — время оформления «условий», представленных в настоящем. Только в XVII в., в условиях формирующейся категории будущего времени, становится возможным проникновение в идеальную сущность «причин» как осуществленных «целей». А. А. Потебня на многих примерах развития синтаксических конструкций показал, что современная идея причинности (каузальности) возникала из самых разных источников — из временной последовательности явлений, из осознания сходств и подобий, из сравнения и примет и т. д. (Потебня, 1968, с. 504 и сл.) От внешних явлений вещного мира — к внутренней идеальной сущности.

Придаточные цели развиваются с XV в. (Лавров, 1941); сочетание чтобы впервые появляется в «Московском летописном своде» этого времени в составе сослагательного наклонения: да что бы. Но чаще целевые отношения выражаются по-старому, с помощью неопределенного и многозначного, по существу «объяснительного» союза что. В своих поучениях протопоп Аввакум скажет: «Не игрушка душа, что плотскимъ покоемъ ея подавлять!» Веком раньше в «Домострое» то же целевое отношение передавалось сослагательно, т. е., собственно, тоже объяснительно, но с оттенком неопределенной модальности: «Жену учи всякому рукодѣлью... умѣла бы сама и печи и варити». «Бы, присоединяясь к другому союзу, вместе с ним сообщает неопределенному значение цели» (Потебня, 1958, с. 424). Долгое время «русская форма» сослагательного наклонения сама по себе выступала в значении целевом: да бы пришли → дабы пришли. И трудно сказать, представлено здесь целевое отношение или же оно по-прежнему воспринимается в модальности пожелания, дано в ирреальном отсвете неопределенной возможности осуществления.

Ненадежность достижения цели целевой категории не создает.

Но последовательность в развитии мысли вырисовывается ясно.

Движение начал и пространство условий окончательно подчинилось времени всеобщих внутренних причин.

СГУЩЕНИЕ МЫСЛИ

Мы увидим... первое зарождение критической мысли, первую попытку критически разобраться в окружающем.

Алексей Пешковский

1093 год. По смерти киевского князя Всеволода начались раздоры между его преемниками Владимиром и Святополком. «Володимер начал размышляти, говоря: “Аще сяду на столе отца своего, то имам рать со Святополком взяти, яко есть стол преже отца его был”» (и потому Святополк, а не Владимир Мономах правомочен на престол). Святополк занят тем же: «Не сдумав со старшею отцовскою дружиною», собрал совет своих приближенных дружинников и... сидят, размышляют, думают