Древние города

– Мы хотим с тобой поговорить, и мы хотим, чтобы ты нам все рассказала о Люке-Ящерице. Где вы нашли большие машины, как к ним добраться и где у вас Ключи от этих машин? Мы желаем слышать все, – важно заговорил мужчина с татуировкой дракона и черными толстыми бровями.

Палатка, куда принесли Мэй, была совсем небольшой. Видимо, в ней спали молодые парни, потому что никакого милого уюта, свойственного женщинам, в этом крошечном укрытии не имелось. Вытертые шкуры в дальнем углу, множество подушек из разноцветной шерсти, сундук с каменной крышкой и низкий столик, на котором стояло сразу два масляных светильничка.

Мэй быстро окинула взглядом палатку, после повернулась к своим похитителям.

Сейчас их было трое: чернобровый мужчина, молодой парень с косичками и старший воин с седыми висками, в кожаном жилете на голое тело.

Все трое смотрели на Мэй так, будто она вот-вот поверит им жизненные тайны.

Но Мэй не знала, что делать. Она понимала, что ни в коем случае нельзя рассказывать о местонахождении Третьего сервера! Нельзя, чтобы в этот клятый Третий Мозг забрались дикари из пустыни! Страшно даже подумать, что они могут там натворить.

Но и сопротивляться трем сильным мужчинам Мэй не могла. Ее ни разу в жизни никто не обижал. Никто не бил и не удерживал силой. И уж тем более никто не связывал руки, не перекидывал через плечо и не тащил куда-то против ее воли!

Если эти трое начнут ее избивать, Мэй не выдержит и все расскажет. Захлебываясь слезами, путаясь в словах, она выдаст все: и про Третий сервер, и про Ниу-Ши. Радовало одно – совсем скоро отец выключит сервер и уничтожит Ключи. И тогда пусть себе ходят вокруг развалин Бен-А-Эльси и ищут…

В том, что воины будут ее бить, Мэй не сомневалась. Она только что видела, как избивали Люка, как ударил его по голове толстой дубиной молодой парень с косичками, который теперь смотрит на Мэй во все глаза, таращится с наглой ухмылкой и скалит в улыбке белые зубы.

Паршивые дикари они все, вот кто!

Злость мешалась со страхом и отчаянием. Беспокойство съедало изнутри. Куда они дели Люка? Что они собираются с ним делать?

Мэй молчала. И даже когда чернобровый стал нагло требовать, чтобы Мэй позвала своего дракона Облака, который умудрился улететь во время стычки, она только щурилась и облизывала сухие губы. Ей нечего сказать этим наглецам, и она не станет подзывать Облака!

– Скажи, Мэй, ты позовешь дракона? – снова заговорил чернобровый, медленно и немного торжественно, как обычно говорят все эти напыщенные отцы клана.

Мэй промолчала. Отвела глаза и уставилась на собственные колени – на темно-серую ткань налипли желтые песчинки, множество желтых песчинок.

– Она не скажет, – произнес мужчина в жилете и кинул в рот кусок смолы, которую любили жевать здешние воины. – Она вам не скажет. Она женщина с душой мужчины.

– Не верю я в это, – ответил ему чернобровый. – Она девушка, а девушки слабы и изнеженны. Пусть посидит без еды и воды. Завтра утром ты услышишь от нее все, что желаешь знать о больших машинах, Табук. Поверь мне, завтра ты услышишь от нее все.

И трое воинов собрались уходить.

– Руки развяжите, – хмуро сказала Мэй, удивляясь собственной наглости.

– О, уже говорит, – усмехнулся чернобровый. – Вот увидишь, Табук, завтра ее язык будет очень прытким, а глаза очень грустными.

Больше они ничего не сказали, просто ушли из палатки. Последним выходил молодой парень с двумя косичками. Он замер у выхода, одной рукой придерживая кожаный полог, оглянулся, посмотрел на Мэй долгим взглядом, и что-то мерзкое, неприятное почудилось в его темных глазах. Такое мерзкое, что захотелось плюнуть ему вслед. Но у Мэй совсем не осталось слюны. Жара высушила все…

2

Время тянулось медленно. Светило поднялось над самой верхушкой палатки и нещадно, немилосердно нагревало кожаную крышу. Воздух не проникал под полог из твердой кожи, и Мэй чувствовала, как едкий пот заливает глаза, виски, щеки. Как стекают соленые капли до самых губ.

Ее рубашка стала мокрой от пота, кисти рук ломило, и от жажды кружилась голова. Пить хотелось ужасно. Перед глазами так и стоял высокий кувшин с прохладным кинелем, и временами Мэй казалось, что она слышит шум водопада на острове.

Мысли о Люке были такими же тяжелыми, как жара и жажда. Иногда Мэй охватывало такое отчаяние, что слезы бежали из глаз, мешаясь с горьким потом. Вдруг они его убьют? Вдруг будут пытать?

Они же дикари, в их головы может прийти любая идея! Мэй с трудом, но все-таки поднялась на ноги и добралась до выхода. Отодвинула полог плечом и наткнулась на все того же веселого молодого парня с косичками на висках. Парень сидел у выхода, пил кинель из небольшого кувшинчика и бросал ножик в прикрепленную неподалеку деревяшку.

На Мэй повеял слабый ветерок, и она открыла рот, жадно хватая свежий воздух.

– Ты соскучилась, девушка Мэй? Хочешь со мной пообщаться? – довольно хохотнул парень. – Скоро я приду к тебе, и мы поговорим. А пока возвращайся к себе в палатку.

Он проворно поднялся и несильно пихнул Мэй, отправляя ее внутрь, в горячую духоту.