Древний Человек в Городе

Человек был необычайно вежлив. Осторожно поддерживая Августа за плечи, он вывел его в длинный коридор, в конце которого был лифт с тяжелыми железными дверцами и двойным засовом, наподобие грузового, какие обычно бывают в больницах и в больших магазинах. “Они на нем трупы поднимают?” — поинтересовался Август. “Категорически исключено. Трупы захораниваются под полом. Сколь кратковременным не было мое пребывание в этом своеобразном помещении, я успел по расположению половиц заметить, что именно так это и делается. Да, чуть не забыл вам сказать! — Он помог Августу усесться в низкий спортивный автомобиль. — Пусть вас не беспокоят легкое головокружение и небольшая сонливость, обычно наступающие после принятия микстуры. Это вполне нормально. Я положил вам в карман пиджака еще две ампулы — на сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Мы, насколько я понимаю, едем к загородному дому господина Вебстера. (Только теперь Август сообразил, что все это время человек говорил по-немецки.) Его я немного знаю. Удивительно приятный человек. Позвольте вам подложить подушку, вы, я вижу, засыпаете”.

Он проснулся, когда машина остановилась у входа в вебстеровский сад. “Не думаю, что мое знакомство с господином Вебстером может служить разумным основанием для навязывания ему встречи со мной.— Человек мягко улыбнулся.— Рад, что случай подарил мне возможность обязать вас столь незначительной услугой”.

Он тихо пошел к дому. Солнце только начало заходить, и он уже готовился принести извинения Александре и Вебстеру за долгое отсутствие, когда увидел приколотую к дверям записку от Вебстера: тот должен был срочно уехать и не вернется раньше одиннадцати. И другую, на столике у кровати, от Александры: “Я уехала к Сергею и больше сюда, то есть к тебе, не вернусь. Я всегда буду только с ним”.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДРУГИЕ ВИДЫ

Конечно, я не буду легкомысленно

утверждать, что Микеланджело

жил в двадцатом веке, и не помещу

Платона к зулусам, но...

Михаил Кузмин

Глава девятая. ВТОРОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ

Он проспал шестнадцать часов. Вчерашний день напоминал о себе огромной ссадиной на лбу (накануне он промыл ее фурацилином и залепил пластырем), легким покалыванием в паху и небольшой болью при мочеиспускании. Но главным аргументом в пользу реальности случившегося оставалась записка Александры. “Когда женщина говорит, что любит тебя больше всего на свете и будет любить до смерти,— любил повторять его старый друг, хаустонский поэт Джоэль Лефану,— то ты еще можешь сомневаться, во сне ли это или наяву. Но если она посылает тебя куда подальше, то знай: это — сама действительность”.

Вебстер находился в состоянии крайнего возбуждения. Вчера его вызвали посмотреть последние находки: наконечники для стрел совершенно необычной формы и не известной здесь технологии изготовления. Он сейчас опять туда едет.

“Дорогой мой, умоляю меня извинить, но это просто необходимо. Безусловно, я нарушаю ваши планы, но что поделать? Очень рекомендую пока осмотреть еще не известные вам места в Городе. Что там у вас на лбу? Ну конечно, не заметили низкой потолочной балки в конце винтовой лестницы! Сколько моих гостей разбивали о нее лбы! Александра — у Сергея. Ему, кажется, лучше. Еще раз прошу меня простить. Буду к вечеру”.