Древний Египет. Подъем и упадок

«Это случилось после ужина, когда спустилась ночь. Я решил отдохнуть около часа и прилег на постель, поскольку был утомлен. Мой ум начал засыпать, когда оружие, [предназначенное] для защиты, было обращено против меня. Я походил на змею пустыни. Я проснулся от звуков борьбы… и увидел, что мои стражи пытаются меня убить. Если бы я выхватил оружие тут же, то заставил бы подлецов отступить… Но никто не храбр ночью, никто не может бороться один»[82].

Таким образом первый тиран XII династии встретил свою судьбу. Но поскольку соправитель уже взошел на трон, отчаянные убийцы ужасным образом просчитались. Заняв место отца, сын принял полную власть и, не тратя даром времени, продолжил его политику, хотя кое-что изменил. Там, где прямое притеснение потерпело неудачу, были пущены в ход более тонкие методы, чтобы выиграть сражение за сердца и умы.

Заказать литературное описание убийства отца было смелым шагом для Сенусерта I. Это угрожало самой идеологии божественной царственности и нарушало запрет на публичное обсуждение проблем. Но Сенусерт и его советники вели тонкую игру. Они осознали, что будет больше пользы, если предать гласности факт цареубийства, а не пытаться скрыть его. Прежде, в эпоху гражданской войны, провинциальные лидеры — такие, как Анхтифи, — использовали истории о бедствиях, чтобы подчеркнуть свои благодеяния и узаконить свою власть. Теперь политическая мысль Первого междуцарствия стала основанием для господствующей идеологии XII династии.

Представив убийство своего отца придворной знати — тем самым людям, которые представляли максимальную угрозу жизни фараона, — в виде литературного произведения, Сенусерт создал себе прекрасное оправдание для репрессий. Его отец получил статус мученика, а сын — роль преданного ученика. До воцарения XII династии долина Нила производила литературу, которая едва ли был достойна так называться. У весьма практичного египетского общества было мало времени или ресурсов для «ремесленников от пера». Теперь Сенусерт понял, что поэты и писатели могут оказаться столь же могущественными, как командующие армией.

Расцвет литературы во время правления XII династии оказывается в ряду величайших достижений культуры Среднего царства. Произведения, созданные по заказу двора — а некоторые из них, несомненно, писались по личному распоряжению фараона, — считаются классикой. Они поднимают непростые темы и глубокие чувства, но все это — ради нужд царского дома. Аменемхет I оценил возможности пропагандистской литературы в начале своего правления, представив себя в «Пророчествах Неферти» как спасителя Египта и защитника вселенского порядка после череды бедствий и невзгод:

«Царь придет из Южного Амени, облеченный правом, его имя… Тогда Порядок возвратится на [надлежащее] место, и Хаос будет изгнан»[83].

Писатели Сенусерта I усовершенствовали свое искусство, создав выдающийся шедевр древнеегипетской литературы — «Повесть о Синухе». Это вымышленная история придворного, который бежит из Египта, услышав об убийстве Аменемхета I. Синухе находит убежище при дворе палестинского правителя и достигает в изгнании и богатства, и известности. Но, когда жизнь приходит к концу, он жаждет возвратиться в Египет, приобщиться ко всему, что он символизирует, и примириться с фараоном, его высшим воплощением:

«Возможно, фараон Египта будет доволен мной и тем, что я могу жить ради его удовольствия. Возможно, я смогу выразить почтение Госпоже Земли, пребывающей в его дворце, и отзываться на просьбы ее детей. Тогда мои члены вновь станут молоды…[84]

Своей популярностью «Повесть о Синухе», которую читали и перечитывали на протяжении многих веков, обязана как блестящему литературному языку, так и таланту рассказчика и эмоциональному настрою. Но основная тема верности монарху вплетена в историю, пронизывая ее, как едва различимая нить. «Повесть о Синухе» является образцовым примером сочетания литературы и пропаганды.

Более явный образец политической литературы формулирует верность фараону как основную заповедь праведной жизни, убеждая всех египтян в следующем: