Древний Рим. Имена удовольствий

Он глухо произнес последние слова, и мое сердце дрогнуло. Вряд ли Дакос хотел разжалобить, но некоторое сочувствие его признание у меня вызвало. Оттого и речь дальше повела немного доброжелательней:

– Я тебя услышала. И не собираюсь держать взаперти. Я даже не знаю, как лучше подойти к этому вопросу. У меня никогда не было рабов.

– Это заметно! – хмыкнул наглец.

– Да ты, кажется, насмехаешься? Прочь с глаз моих! Оба! Выметайтесь отсюда, я хочу спать! И никакие помощники мне в этом деле не нужны.

– Я сейчас уйду, – буркнул фракиец и угрожающим тоном продолжил. – С завтрашнего дня именно я буду приносить тебе воду для вечернего умывания. Я! А не смазливый гречонок.

– Та-ак, интересно… а тебе не стыдно будет прислуживать женщине? Это не заденет твою мужскую гордость и воинскую честь? А?

– Ты помогла мне, и я умею быть благодарным, – увильнул он, сверкая глазами. – На моей родине принято уважать женщин, правда, ты еще не стала матерью, но когда-нибудь будешь ею. Мы поклоняемся Великой Богине, – она учит мужчин оберегать тех, кто дарят нам радость и продолжают род. Нет, служить тебе не будет для меня позором. К тому же ты вовсе не римлянка. И живешь очень скромно.

Мне осталось только руками всплеснуть и вознести негодующий взор к потолку с облупившейся краской.

– Чудесно! Просто чудесно! Всю жизнь мечтала о таком помощнике.

– Вот боги и послали тебе меня.

Он будто не уловил моей тонкой иронии, вот чурбан, еще возомнит о себе невесть что…

– Доброй ночи, Госпожа. Эй, ты, грек, ты тоже уходишь!

– Иди уже, Элиав! Ох… Всем доброй ночи.

Я строго посмотрела на Дакоса.

– Если узнаю, что ты обижаешь моего приятеля, если я только узнаю… Очень рассержусь и накажу тебя. Как-нибудь… эм-м… очень сурово! Не смей трогать парня! Ты меня понял?

– Если он больше не будет долго разговаривать с тобой, – продолжал настаивать Дакос.

– Нет, это уже не лезет ни в какие ворота! Ты что себе позволяешь? Ты здесь кто?

– Я – тот, кто теперь будет защищать и оберегать тебя. Со мной тебе не грозит никакая беда. Ни злые люди, ни голод. Я всегда сумею позаботиться о тебе, женщина.

Когда занавеси за поздними гостями опустились, и я осталась в комнатке одна, то долго не могла успокоиться. Дакос – опасный, самоуверенный тип. И наша вечерняя перепалка определенно не последняя. Мне надо быть настороже и не подпускать его близко.

И вообще, хочется поскорее отделаться от него, может, действительно, дать «вольную». Но я что-то не заметила восторга на лице гладиатора, когда завела речь о свободе. Хитрит, не хочет заранее поверить в такое чудо.

* * *

Три последующих дня прошли довольно однообразно. Хотя, как сказать… Дакос уходил утром и возвращался ближе к вечеру, приносил нам еду на всех, и лично для меня что-нибудь особенно вкусненькое: жареные орешки – фундук или миндаль, медовые соты или пригоршню плодов земляничного дерева. И не только еду.

Например, сегодня гладиатор подарил мне оригинальный кулончик в виде эрегированного фаллоса – здесь это считается амулетом, дарующим благоденствие и отгоняющим злых духов. Такие фигурки из глины или терракота на каждом углу висят, у входа в каждую лавку, я уже привыкла, хотя, поначалу, глаза отводила и смеялась в кулачок. Римляне чуть ли не обожествляют мужские и женские гениталии. Забавно…

– Дакос, я же не римлянка, зачем мне такая штука? Не буду я на шее носить, не мечтай. Или ты меня решил заколдовать таким образом? Ничего не выйдет, я не поддаюсь твоим чарам.

Он блестел крепкими зубами в широкой улыбке и посматривал на меня лукаво. Я хмурилась, принимала суровый вид и грозилась выгнать его за ворота, и тогда Дакос начинал оправдываться:

– На чужбине не худо бы почитать и чужих Богов. Свои поймут и простят. А красивое и здоровое тело, способное давать сильное потомство, ценилось всегда и везде.

– Ты опять участвовал в поединках? Как только не надоест убивать за деньги?

– Римляне приучили меня к восторженному вою толпы. Я прежде не был убийцей, но стал им теперь. А если за это еще и платят… Я могу накормит вас всех. К тому же теперь сам могу выбирать соперника и никогда не подниму меч на выходца из моих земель.

Дакос снова дрался. Он предлагал свои услуги на специальной уличной арене, только теперь от моего "хозяйского" имени. Для этого Клодий нацарапал ему табличку с соответствующим текстом. Финансовую махинацию поначалу от меня скрывали, но я допросила дядю с пристрастием, а узнав их секрет, хотела всыпать и Дакосу.

Но как это сделать практически, я не знала, а потом махнула рукой, – ну, нравится человеку работать кривым кинжалом и пускать кровь проходимцам к тому тоже готовым, пусть орудует. Чаще всего подобные поединки обычно заканчивались мордобоем и вольной борьбой. Дакос побеждал, на него делали ставки, ведь слава уже бежала впереди него.

Ко мне в дом начали наведываться всякие мутные личности с предложением о продаже высокоценного раба, но грамотный Элиав растолковывал им документ о дарении, составленный госпожой Котта. Продать Дакоса я не имела права, и ушлые работорговцы уходили ни с чем.