Древний Рим. Имена удовольствий

Мои "особые дни" закончились, вернулось отличное настроение и природная любознательность. Я давно уже вызнала у Клодия причину его размолвки с Оливией и ничуть не была удивлена. Властная женщина предложила любовь "втроем", а именно в присутствии одного раба, который должен был… ой, как бы это корректно описать, помогать любовникам занимать определенные изысканные позы. Клодия этот факт жутко возмутил и он отказался участвовать в подобном бесстыдстве. Ну, моралист у меня дядюшка, что я могу поделать!

И еще нюанс… Оливия соскучилась по оральным ласкам, а для Клодия ублажать женщину языком ниже пояса было бесчестьем. Оказывается, ни один благородный патриций не будет осквернять свой рот подобным образом. Другое дело, если бы сама Оливия предложила Клодию нижние поцелуи – вот это было бы в порядке вещей.

Женщина может угождать мужчине, ровно как и его рабы, но не наоборот. Вызнав интимные древнеримские тонкости, я крепко задумалась – из каких мелочей может складываться семейное счастье. И ведь ни один из них не хочет уступать, оба те еще гордецы.

Я бы любимому мужчине сделала все или почти все. Думаю, Гай Марий не какой-нибудь там извращенец. А при чем здесь консул? Я хочу быть с ним, хочу узнать его ближе, я просто его хочу… А меня, кажется, хочет Дакос. Вот же свалился на мою голову, фаллосы вздыбленные дарит, а когда приносит вечером кувшин для умывания, то откровенно намекает на всякие ночные удовольствия.

Я ведь не железная, я могу и наказать его за такое поведение, как обещала. Вот только как? Эх, нелегка ты доля рабовладельца! Особенно без какого-либо опыта в данной сфере.

А сегодня и вовсе произошел вопиющий случай, Даркос чуть всю меня не облапал, но без его помощи я бы точно клюнула носом землю. Дело в том, что порвалась моя правая сандалия, я запнулась о болтающийся ремешок и чуть не упала, тогда гладиатор подхватил меня на руки и понес к скамье под апельсиновое дерево.

– Вот жалость какая… А можно туфлю починить? – робко спросила я.

Мне было обидно до слез, у единственной пары обуви расклеилась подошва и начали рваться хлястики. И в чем теперь я буду ходить по двору и городским улицам? Я уже хочу гулять, мне надоело сидеть дома.

Дакос уверенно заявил:

– Я куплю тебе новые сандалии, не плачь! Пойдем в лавку вместе, здесь совсем рядом, на соседней улице. А потом провожу тебя на Форум, посмотрим на горожан, послушаем болтунов – адвокатов, я вчера даже задержался на разборе дела о трех ворованных козах. Так смешно!

– И что же смешного в судебных процессах? Кстати, тебя разве свободно туда пустили?

– Я стоял у двери в толпе зевак. Адвокат говорил громко и размахивал руками, было занятно за ним наблюдать. А потом всем надоели его рассказы о доблестных победах Рима и великих императорах. Претор едва не заснул, народ уже начал расходиться. И тут произошло нечто забавное – земледелец из предместий, тот самый, что подал иск о пропаже своего скота, вдруг вскочил с места и заорал на всю залу:

«Не о насилии, не о кровопролитии, не о яде – я сужусь о трех козах! И я утверждаю, что сосед украл их у меня! Судья ждет доказательств, а ты толкуешь о битве при Каннах и Митридате, о гневе карфагенян… Ты твердишь о Сулле, Марии и Муции… Ну же, Постум, расскажи о моих трех козах!!! За что только я отдал тебе два денария?!"

– Ты бы видела, что случилось дальше: адвокат чуть свой язык не проглотил, вокруг все хохотали. Судья улыбался и решил дело в пользу возмущенного истца.

– Все это, конечно, интересно, но я не люблю судебные тяжбы, там творится много несправедливостей. Так что же с моей обувью? Сколько будет стоить новая пара? И-и … у тебя есть деньги? Разумеется, в долг.

Дакос ухмыльнулся и показал мне увесистый мешочек с бронзовыми монетками.

– Видишь, как бывает, Наталия! Раб порой богаче самой госпожи. Но я поделюсь с тобой всем, что у меня есть. Так будет честно.

– Ну, еще бы не честно! Тебе у нас неплохо живется, я бы сказала. И когда-нибудь я дам тебе свободу. Обещаю!

Дакос опустил голову, и я не видела выражение его лица, только слышала хрипловатый сдавленный голос:

– Я был свободен даже в цепях, они могли сломать мое тело, но не мой дух. А теперь… я и сам не хочу покидать Рим без тебя.

– Брось эти мысли! В смысле, обо мне прекрати думать, – смутилась я.

– Ты лгала, когда говорила о женихе. У тебя нет мужчины! – вдруг гневно воскликнул он, стиснув мою лодыжку.

– А вот и есть! Правда, он об этом еще не знает, но сдаваться так просто я не намерена. И тебя это не касается. Дакос, нам лучше быть друзьями, тогда все будет хорошо. Ты помогаешь нам, я помогу тебе и ничего больше, – убеждала я, пытаясь высвободить ногу из его цепких пальцев.

– Он богат, да? У него большой дом и множество рабов? Ты мечтаешь о красивой, беззаботной жизни?

– Почему я должна обсуждать с тобой личные дела? Просто возмутительно… и отпусти уже меня, ай!

– Больно? Где?

Его жесткие, мозолистые ладони сначала заскользили по моей щиколотке, а потом начали ощупывать ступню. Я чувствовала, что у меня щеки пылают.