Читаем Древо вечной жизни (СИ) полностью

Я понял, что зря не охотился, когда запасы питательных веществ за хребтом подошли к концу, а я так и не достиг оазиса. Нет, я не сбился с пути, ощущая присутствие другого сияющего ребёнка — я неправильно оценил расстояние. Его тёмное сияние слепило, как солнце, стоило обратить на него внимание, и обмануло, оказавшись таким же далёким. Надо было охотиться, пока были силы, а теперь придётся полагаться на удачу и глупость ящериц. Ни в ту, ни в другую я не верил.


Я вновь лежал под накидкой, прижавшись спиной к пока ещё тёплому камню, но температура стремительно падала. Предстояла долгая ночь и холодная дрожь под утро, когда уже не веришь, что скоро будешь изнывать от невыносимого зноя. Я скрестил руки на груди, обнимая себя, подтянул колени. Вспомнил маму и в нахлынувшей тоске ещё крепче прижал к бокам ладони. Подталкиваемый подкрадывающимся голодом и чтобы отвлечься от сердечной боли, я принялся плести паутину Тьмы.


Сначала намотать нити Мрака на тело, превращаясь в кокон, пропитать их вниманием, а затем раскрыться, распуская и раскидывая сетью вокруг себя. Охватить редкую россыпь выветренных каменных столбов и ждать, ждать…


Одна часть сознания видела сны, пожирая в них что-то сочное и живое, трепещущее под впивающимися пальцами, а другая наблюдала, слушала сеть. Движение! Тише-тише… Что-то остановилось, всем существом воспринимая ночь, готовое бежать при малейшей опасности. И опасность пришла. Скорее! Скорее! В укрытие! Длинная многоножка метнулась под край покрывала и замерла на моём предплечье. «Да, здесь безопасно», — внушала ей сеть, а Тьма уже проникала внутрь вместе с удлинившимися трубчатыми волосками руки. Лёгкое удовлетворение, смыслы поглощённой жизни и вновь ожидание.


Проснулся от холода. Нет, не от холода, что-то задело остатки почти развеявшейся паутины и замерло, вглядываясь, но не в окружающий мир, а в меня. Оно было совсем рядом. Я приоткрыл глаза и не столько увидел, сколько ощутил тонкий покачивающийся змеиный силуэт в десятке сантиметров от лица. Потянул на себя оставшиеся нити, чтобы запеленать, взять под контроль. Но змейка, словно увидев их, метнулась прочь, прорвала редкий кокон, обжигая болью. Я бы вскрикнул, но резкий удар в висок погасил сознание.


Что-то сначала обшарило мой рот и, извиваясь, поползло внутрь по пищеводу. Но стоило мне сосредоточиться на создании шипов, что пронзят его, как оно замерло, а затем, развернувшись, не спеша полезло обратно, выскользнуло изо рта. Как же трудно было сохранить неподвижность.


— Можешь не притворяться, я вижу, что ты очнулся.


Я открыл глаза и зажмурился от нестерпимо яркого блеска. В лучах восходящего солнца блестела его кожа, покрытая белой чешуёй. Но белой она была только на солнце, в тени оставаясь чёрной. Мужчина повернул ко мне лицо, и мелкие чешуйки тут же поменяли окрас. Хищный горбатый нос, узкие прищуренные глаза, тонкие змеящиеся губы и впалые щёки с острыми скулами.


— Зачем тебе это? — приподнял он истрёпанное потёртое покрывало. Я с трудом удержался, чтобы не броситься к нему. — Ты же сияющий. Я давно чувствовал твоё внимание.


Я внутренне дёрнулся. Он не ребёнок! Я вновь ошибся.


— Нет, ты не ошибся, — ухмыльнулся он.


Приманка! Он заманил меня, притворившись беззащитным и безобидным!


— Ты всегда так громко думаешь? Хотя чего ожидать от того, кто родился после катастрофы и не знает, как вести себя в обществе. Зачем ты шёл ко мне?

— Оазис.

— Откуда знаешь?


Я почти успел оборвать воспоминания о маме, но он уже вскочил на ноги, нависая надо мной, и впился немигающим взглядом антрацитовых глаз. Я ощутил его отвращение, что тут же всколыхнуло моё собственное к себе, а затем и жалость, и бросился на него, впиваясь зубами в предплечье, а Тьмой в мозг. С тем же успехом я мог кусать скалу, но та хотя бы не расквасила бы мне нос. Я тут же остановил кровь, отползая от него по песку и вспоминая бездонную пустоту, в которую провалился в его сознании, ужас падения в пожирающее небытие и бритвенные клыки, поймавшие меня за шкирку, выбросившие вон.


— Все инстинкты кричат мне убить тебя, — процедил он, — но я не ем детей, — правый уголок губ слегка приподнялся, — к тому же нас осталось так мало, но ты мальчишка, и это всё усложняет, да ещё и голодный, и слишком громкий, хоть и молчишь, а я люблю тишину.


Он развернулся и быстрым шагом пошёл прочь. Ветер подхватывал и уносил песок от его ног. Обвившись вокруг его шеи, на меня смотрела песчаного цвета змейка. Я поднялся, вернулся к скалам, накинул на плечи и завязал на узел углы покрывала. Оглянулся. Незнакомец уже перевалил через хребет бархана и скрылся из виду. Стараясь наступать в оставленные им следы, я побежал следом, а передо мной скакала моя тень.


Мы шли без остановки уже несколько часов, солнце ощутимо, но пока терпимо припекало. Я держался поодаль и трусил, считая шаги, чтобы он не шарил в моих мыслях.


Остановился, подставил ладони и помочился в них. Кожа тут же впитала воду, и я, хлопнув, стряхнул оставшуюся соль. Поднял глаза. Он стоял в паре шагов и смотрел на меня.


— Ты только до шестнадцати считать умеешь?


Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже