Дряхлость

Как же Балли чувствует дружбу! От этой мысли Эмилио покраснел. С его стороны было несправедливо сомневаться. Он захотел вновь освободить их дружбу от всяческих теней, которые отбрасывали на неё сказанные им ранее слова. И из-за секрета Амалии для Эмилио больше не находилось спасения.

— Я очень несчастлив, — пожаловался Эмилио для того, чтобы усилить ещё больше сочувствие, которое он уже ощутил в словах Балли.

Эмилио не стал рассказывать о том, что его сестра во время сна громко произносила имя Балли и мечтала о нём, а сказал только об изменениях, происходивших с Амалией, когда Стефано переступал порог их дома. Если Балли не было, она казалась больной, уставшей, рассеянной. Поэтому Эмилио и понадобилось принять какое-нибудь решение, чтобы вылечить её.

Балли было достаточно услышать из уст Эмилио подобное признание, чтобы полностью поверить ему. Он даже подозревал, что Амалия сама во всём призналась брату. Стефано никогда не представлял её такой безобразной, как в этот момент. Балли всегда считал Амалию кроткой, но сейчас всё очарование этого убеждения для него исчезло. Напротив, теперь Амалия представлялась Стефано агрессивной, забывшей о том, как она выглядит и сколько ей лет. Как, должно быть, дисгармонировала любовь с этим лицом! Это была вторая Анджолина, которая ворвалась в его жизнь, чтобы лишить её всего привычного, но на сей раз это была Анджолина, вызывавшая у него отвращение. Дружеское признание Эмилио, как он и хотел, увеличило сочувствие к нему Балли. Несчастный! Ему ещё и приходилось переносить истеричную сестру.

Балли сам попросил у Эмилио прощения за свой гнев. Стефано был искренним, как всегда:

— Если бы ты не рассказал мне всё это, я бы не смог об этом догадаться, и мы могли больше не увидеться никогда. Представляешь, я верил, что, будучи без ума от Анджолины, ты не можешь мне простить симпатии к ней, которую я проявил, и ищешь ссоры со мной.

Эмилио сразу покинуло плохое самочувствие. Балли объяснил ему интимные моменты своего дурного поступка. Брентани энергично запротестовал, что Балли не должен просить прощения за свои подозрения, но по отношению к самому себе этой энергии явно не хватало. На мгновение Эмилио вновь целиком поглотили мысли об Амалии:

— Странно! Анджолина повлияла на судьбу моей сестры.

Эмилио успокоился, лишь сказав, что со временем всё уладится, прежде всего он заставит Балли понять, что и Амалия достойна уважения, и посвятит ей всю свою любовь.

Но как проявить к Амалии эту любовь в том состоянии, в котором Эмилио пребывал? И в этот вечер, придя домой, он остановился у стола, надеясь найти на нём письмо от Анджолины. Эмилио постоял у стола какое-то время, глядя на него, как будто желая, чтобы письмо вдруг само на нём появилось. Желание быть с Анджолиной в нём только возрастало. Но почему, в самом деле? Ещё сильнее, чем накануне, Эмилио почувствовал, как пуст и грустен день вдали от неё. О, беззаботная Анджолина! Только её не мучили угрызения совести.

Позже, когда в соседней комнате опять раздался ясный и громкий голос другой мечтательницы, душевные муки стали жгучими для Эмилио. Что плохого в том, чтобы позволить этим невинным снам продолжаться, ведь в них сосредотачивалась вся жизнь Амалии? Правда и то, что эти угрызения совести закончились тем, что переменились на громадную жалость к самому себе, от которой Эмилио разрыдался и нашёл в этом рыдании отдушину. Таким образом, в эту ночь душевные муки помогли Эмилио заснуть.

IX

Насколько же выше его была Амалия! На следующий день она вновь проявила удивление, что Балли не появляется, но с таким безразличием, что трудно было обнаружить в её поведении хотя бы малейшее неудовольствие.

— Может, ему нездоровится? — спросила она Эмилио, и тот вспомнил, что она всегда говорила с ним о Балли очень непринуждённо.

Однако Эмилио ни на секунду не сомневался в том, что она вводит его в заблуждение.

— Нет, — ответил он и не нашёл в себе мужества что-нибудь добавить.

Безмерная жалость охватила Эмилио при мысли, что то же горе, от которого мучился он, надвигалось теперь неминуемо и на эту бедную девушку, а она об этом даже не догадывалась. И это он сам собирался нанести по ней удар. Несчастье уже вышло из его руки, но зависло на время в воздухе и скоро обрушится на эту маленькую серую голову, чтобы сломить её, а кроткое лицо утратит свою безмятежность, сохранившуюся неизвестно каким героическим усилием. Эмилио захотелось сжать сестру в объятиях и начать её успокаивать прежде, чем это горе её постигнет. Но он не мог. Эмилио даже не был в состоянии, не краснея, назвать имя друга в её присутствии. Между братом и сестрой теперь возникла преграда: вина Эмилио. Он сам её не осознавал, а лишь дал себе слово прийти сестре на помощь, когда она будет нуждаться в поддержке. Тогда он только раскроет ей свои объятия. В этом не было никаких сомнений. Просто Амалия в этом походила на него самого: когда страдала, то искала поддержки у всех окружающих. Поэтому Эмилио позволял ей ждать прихода Балли.