Дрянь

Бушующая в лазурном взоре ярость никуда не испаряется. А вот сила, с которой меня удерживают, всё же уменьшается. Правда, радоваться тому приходится не так уж и долго. Райт ворчит что-то о “ненормальных девках, которые по-хорошему не понимают”, а затем самым наглым образом перехватывает за талию, поднимает и…

— Нет! — выкрикиваю в громком протесте, как только до меня доходит куда именно мы направляемся. — Ты не можешь сделать этого! — колочу кулаками по мужской груди, извиваясь изо всех сил. — Даже не думай!

Ответом мне служит тихий щелчок и открывшийся багажник. А ещё:

— Я же уже сказал, тебе, Софи. Могу. И заставлю.

И это всё, чего я удостаиваюсь, прежде чем оказываюсь насильно уложена в задней части мустанга, а через секунду дверца над моей головой шумно захлопывается, оставляя в кромешном мраке.

Вот же… Мрак!

Последние года моего жалкого существования не отличаются ничем особо хорошим. Будто беспроглядная пелена безысходности, в которой я только и делаю, что тону и вязну. И нет никакого просвета. Даже сейчас, когда, наконец, я получаю ту самую возможность рассчитывать на “свет в конце тоннеля”, легче не становится. Не факт, что операция и последующая за этим реабилитация действительно помогут моей матери. Хотя шансы и велики. Если верить прогнозам докторов. Вот только так бывает, что они ошибаются. И я прекрасно осознаю это. А та цена, которую приходится платить… Мне должно быть всё равно. Цель оправдывает средства! Никто и ничто не может быть важнее жизни единственно родного и близкого в этом мире! Тем более, чьё-то мнение… По большей части так и есть — иначе бы не стала заключать сделку с Айзеком Чейзом. По крайней мере, я стараюсь убеждать себя в этом снова и снова. Каждую долбанную секунду своего существования! Хотя последнее получается откровенно плохо. А может, я просто устала. Или почти сломалась…

Как ещё объяснить стекающие по моему лицу слёзы?!

Я закрываю глаза, стараясь всхлипывать как можно тише, желательно — совсем беззвучно. Сомневаюсь, что меня кто-нибудь услышит, однако даже саму себя слушать противно. Зажмуриваюсь в жалкой попытке побороть эту слабость, но то совершенно не помогает. Обжигающие кожу влажные дорожки скатываются снова и снова, с завидным постоянством.

Но и это не самое худшее, что со мной сегодня происходит…

О, нет!

Ведь хозяин закрытого клуба умеет удивлять.

Я слышу звук заработавшего двигателя. Но автомобиль так никуда и не двигается. Более того, сначала я слышу громкий хлопок дверью, предположительно с водительской стороны, за ним — тихий щелчок где-то совсем рядом, а после окутавшая меня темнота рассеивается.

Мужчина ничего не говорит. Его лицо — абсолютно непроницаемое. Ни капли раскаяния или чувства вины за свершённый поступок. Хотя я всё же улавливаю в лазурном взоре толику сочувствия. Правда, эмоция слишком мимолётна, чтобы убедиться в том, не показалось ли мне на самом деле.

Или я просто хочу так думать? Хочу верить, что ему не безразлично? Тогда, быть может у меня появился бы шанс… На что? А чёрт его знает!

Лишь бы не так… Как сейчас.

Закери подхватывает под руки и возвращает вертикальное положение ещё до того, как я соображаю, что надо бы утереть чёртовы слёзы. Он делает это быстрее. Осторожно проводит по моим скулам сгибом двух пальцев, по-прежнему сохраняя молчание. Слишком давящее и мрачное, чтобы я могла его выдержать. А может, дело вовсе и не в относительной тишине между нами. Слишком уж жест… нежный? Заботливый. Оберегающий.

Зачем беспокоиться обо мне тому, кто ещё минуту назад бесцеремонно запихнул в багажник, лишь бы я только заткнулась и не бесила?!

Не понимаю…

Уже совсем ничего!

То и озвучиваю вслух. Точнее, пытаюсь.

— И всё равно, я… — открываю рот, но так и не договариваю.

Райт прижимает к моим губам указательным палец, призывая к молчанию. Непреклонность в его глазах демонстрирует то же самое. И даже скользнувшая к моему затылку мужская ладонь, слегка сдавливая, будто бы предупреждает о том, что самым благоразумным будет согласие. И только мой разум вопит об обратном. А вот тело…

Да, я подчиняюсь.

Не очень-то хочется вернуться обратно в багажник.

— Ты больше не будешь пререкаться со мной и грубить мне. Ты будешь хорошей послушной девочкой, и тогда, чуть позже, когда я успокоюсь, мы с тобой поговорим. Не сейчас, Софи.

И всё это таким приторно-понимающим убийственно умиротворяющим тоном, что даже стыдно становится за несостоявшуюся попытку возражения!

Что сказать…

Шах и мат тебе, Агилар!

Этот мужчина умеет быть убедительным.

Тяжёлый выдох срывается с моих уст сам собой, когда я усаживаюсь на пассажирское сиденье, больше ни разу не взглянув на Закери. Не смотрю и тогда, когда мустанг выезжает с территории особняка Айзека Чейза. И продолжаю игнорировать его присутствие весь дальнейший путь вплоть до самого клуба. Он же сам просил молчать. Вот и молчу. А ещё судорожно соображаю что бы такого мог бы сказать мне Райт. Но не говорит.